Der Architekt. Проект Германия
Шрифт:
— Да не было никакой чумы! — Иванова махнула рукой. — Одно только подозренье. Другая болезнь была, с чумой сходная, но не такая опасная. Названье мудреное, латынское, не запомнила. Были проведены санитарные мероприятия по изоляции инфицированных, на том хвороба и кончилась.
Медицинскими понятиями она оперировала легко, хотя речь в общем была малограмотная, деревенская.
— Ясно, — сказал я.
До нас донесся шум: выстрел, потом как будто спор. Голоса сперва негромкие, спокойные,
— Сержант Гортензий, за мной! — приказал я и побежал в ту сторону, откуда слышались голоса.
Два красноармейца задержали машину. Машина была вроде нашего штабного «виллиса», только куда более потрепанная, исцарапанная, с отметинами от осколков.
В машине сидел старший лейтенант. На нем были комсоставовская шинель, меховая ушанка, рукавицы.
В штабе сейчас находилось начальство — да еще один особо важный «объект» (то есть фрау Луиза), — поэтому каждого, кто пытался проехать мимо, останавливали и проверяли.
— Что происходит? — обратился я к красноармейцам.
Один продолжал держать безмолвного командира под прицелом, второй козырнул и доложился.
— Отказывается документ предъявить. Пытался прорваться мимо нас. Мы по колесу пальнули. Так он с нами не разговаривает.
— Ясно.
Мне хорошо был виден профиль офицера — впалая небритая щека, потухший глаз.
Догадка меня стукнула так, словно кирпич с неба упал. И я преспокойно обратился к нему по-немецки:
— Ваши документы, Herr Offizier.
Он аж подпрыгнул, потом повернул ко мне лицо и горько рассмеялся:
— Ach, so. Разумеется.
И протянул мне бумаги какого-то старшего лейтенанта Рябоконя.
Я посмотрел документы, перевел взгляд на человека в машине:
— Кто такой старший лейтенант Рябоконь?
— А? — Он пожал плечами. — Понятия не имею. Нашел в шинели.
— Шинель с мертвого сняли?
— Так точно.
— Сами и убили?
— Нет, господин офицер, он уже был мертвый. Но если вы захотите узнать, доводилось ли мне стрелять в русских солдат, то…
— Выходите, — оборвал я.
Он выбрался из машины и стоял передо мной мрачный, сутулый.
— Это ж фриц! — протянул опомнившийся от изумления красноармеец. И вскинул на него автомат: — А ну, хенде хох!
Немец смотрел только на меня:
— Я не буду сдаваться.
Я тронул красноармейца за плечо:
— Благодарю вас за бдительность, товарищ. Теперь я сам с ним разберусь.
— А вы, простите, кто? Я вам пленного так просто отдать не могу. Мне его надо в штаб доставить.
Я показал ему свои документы. Особый отдел.
Он козырнул мне и, бросая на немца свирепые взгляды, отошел к своему товарищу.
Я снова заговорил
— Сдаваться, значит, не намерены? Ну, и что мне с вами делать?
— Да что хотите, то и делайте…
— Ваше настоящее имя?
Он чуть прищурился:
— Майор Краевски, второй танковый полк.
Тут я насторожился:
— Второй танковый? Случайно, с капитаном Шпеером не служили?
Он сжал губы. Помолчал, потом ответил:
— Вот оно что. Капитаном Шпеером интересуетесь?
— Отвечайте на поставленный вопрос, — потребовал я.
— О да. Хайль Шпеер, — кивнул Краевски. В его глазах мелькнул огонек, но сразу погас.
— Где вы с ним расстались?
— Там же, где со всеми остальными, — в Сталинграде. Как давно — не могу сказать. С тех пор будто вечность прошла.
Майор Краевски может быть полезен, соображал я. Еще не знаю точно, как. Но желательно бы его сохранить. Может, в тот же госпиталь направить, к Перемоге. Завтра решу окончательно.
— Ладно, — решил я, — давайте так: я вас задержу до дальнейшего выяснения. Вы сдадите сейчас мне оружие, мы пойдем в теплую избу, выпьем сладкого чая. Там картошка поспела. Заодно и поговорим.
Он молча отстегнул кобуру и отдал мне.
Я передал кобуру Гортензию и снова посмотрел на немца:
— Больше оружия никакого нет?
Он покачал головой.
— А если я прикажу обыскать?
Он засмеялся сухим, мертвым смехом и вынул из кармана гранату. Граната была наша, лимончиком.
— Нож есть?
Нож имелся складной, в кармане штанов. Кстати, под комсоставовской шинелью обнаружился вполне себе вермахтовский мундир. Только истрепанный донельзя. Где ж Краевски прятался всё время с капитуляции?
— Больше ничего? Только не врите, я вранье сразу вижу.
— Больше ничего.
Мы вошли в избу к Ивановой. Та поставила перед фрицем тарелку с синей надписью «Столовая промкооперации № 2», взяла пальцами картофелину из тарелки Гортензия, потом еще одну — из своей, придвинула угощение немцу.
— Горячего чаю ему налейте, — попросил я.
Немец схватил ладонями стакан, приник к нему и замер.
Геллер сидел сбоку, задумчиво поглядывая на происходящее.
Неожиданно Краевски посмотрел прямо на меня и спросил:
— Как вы догадались?
— По взгляду, — ответил я. — У наших совсем другие глаза. Вы — солдат побитой армии.
Он согласно кивнул.
— Ешьте, ешьте, — сказал я.
Майор осторожно отпил чаю.
— Как вы выбрались из Сталинграда? — спросил я.