Дерево красной птицы. Пробуждение огня
Шрифт:
– Я не нуждаюсь в ваших деньгах. Давайте лучше сыграем, так будет честно. Кто попадет в мишень из лука с первого раза, остается здесь. Ну как, согласны?
Никак не ожидая такого поворота событий, Наун молчал, хмуро разглядывая дерзкую девчонку. Она нисколько не походила на Кымлан, но все же… все же чем-то неуловимо ее напоминала. И от этого боль в сердце будто бы становился чуть меньше.
– Да вы хоть знаете, кто я? – раздраженно бросил он. Далекое воспоминание о маленькой девочке, дерзко выбившей из его рук деревянный меч, больно хлестнуло по сердцу.
– Мне все равно, – нахально усмехнулась незнакомка, –
– Хорошо. Но я отличный стрелок, поэтому готовьтесь уйти, госпожа.
Кивнув хозяйке трактира, Наун вышел на улицу в поисках подходящего места. На противоположной стороне дороги рос высокий старый дуб, и если отойти чуть дальше, то расстояние до него было примерно таким же как до стандартной мишени. Девчонка проследила направление его взгляда и согласно кивнула. Один из ее телохранителей вырезал кинжалом на стволе аккуратный круг, но света, который падал от трактира, не хватало, чтобы хорошо осветить цель. Принц прищурился, пытаясь привыкнуть к сумраку.
– Что, не уверены в своих силах? – насмехалась незнакомка.
Он бросила на нее презрительный взгляд и по привычке властно сказал, протягивая руку:
– Лук и стрелы.
– Я вам не служанка, господин, – смех звонкими колокольчиками разнесся по пустынной улице. – Пять попыток. Я первая!
Наун понял, что чуть не выдал себя, ожидая, что любой его приказ тут же безоговорочно исполнялся. Он с раздражением следил за девушкой, которая умело натянула тетиву и прицелилась. Стрела просвистела в воздухе и вонзилась почти в самый центр вырезанного круга.
– Ваша очередь, – самодовольно улыбнулась аристократка, отдавая лук Науну.
Ее самоуверенность немного выбила его из колеи, но он принял из ее рук оружие и прицелился. Когурё всегда славилось меткими лучниками, и каждый мальчик с ранних лет учился стрелять. Наун не был исключением и по праву гордился своими превосходными навыками. Неужели какая-то девчонка сможет его превзойти? Да никогда! Его стрела воткнулась чуть выше и еще дальше от центра, чем предыдущая, и принц скрежетнул зубами.
– Нервничаете? – ехидно спросила незнакомка, даже не пытаясь скрыть своего ликования.
Первый проигрыш выбил Науна из колеи, и каждый последующий выстрел был хуже предыдущего, тогда как девчонка со второй попытки отправляла свои стрелы точно в «яблочко». Он злился на нее и на себя, из-за того, что ведет себя как капризный ребенок.
– Что ж, победа за мной, господин! – ликующе воздела ладони девушка, когда последняя стрела принца вновь ушла за пределы мишени.
Наун сердито сунул ей в руки лук и направился к трактиру. Нужно было срочно запить свой позорный проигрыш. Но как назло в этот час свободным оставалось только одно место: именно то, которое и стало яблоком раздора между молодыми людьми. Принц выругался сквозь зубы, злобно сверкнул глазами на незнакомку и отправился во дворец.
Идя домой, он снова и снова переживал свое поражение, ругая себя за недостаточную сосредоточенность. Прикидывал, что не учел движение ветра и слишком небрежно целился. И вдруг осознал, что за все время «поединка» ни разу не подумал о Кымлан. Ему было и совестно и радостно, что первый раз за много дней он хотя бы ненадолго забыл о своей печали. Но стоило ему вспомнить об этом, как тяжелая тоска опять навалилась на сердце.
– Брат, –
По лицу Науна скользнула легкая озадаченность: их семья никогда не отличалась крепостью и теплотой семейных уз, и на его памяти собиралась вместе лишь однажды – когда отец объявил, что Насэму нужно жениться. Это было два года назад, и у младшего принца зародилось нехорошее подозрение, что и сейчас Владыка хочет огласить какое-то неожиданное и не очень приятное решение. Почему-то казалось, что оно непременно касалось его, Науна, который в последнее время вел аскетический образ жизни и совсем устранился от государственных дел.
В королевские покои они с Ансоль прибыли одновременно со старшим братом, и Наун, редко встречавшийся с Насэмом, отметил, как тот повзрослел и возмужал. Он был всего лишь на год старше Науна, но казался совсем взрослым мужчиной со спокойным, уверенным взглядом, в котором, как в зеркале, отражалась властность, передавшаяся ему от отца. Статус наследника престола наложил свой отпечаток на его личность, и младший брат сейчас особенно остро ощутил, как сильно они отдалились друг от друга.
Поклонившись Насэму, младшие вошли в королевские покои. Родители сидели друг напротив друга за круглым столом и неспешно пили чай. Простое домашнее платье из нежно-розового шелка ничуть не убавляло величественности королевы. Каждый раз, как Наун видел мать, его на мгновение охватывала робость и стеснение. Она была самой властной и сильной женщиной, которую он когда-либо встречал, и принц в глубине души побаивался ее. Впрочем отец, которому она стала достойным соратником и опорой, не уступал ей, и Наун невольно подумал, что в союзе двух таких сильных личностей не может быть любви. Но он мало что знал о личных взаимоотношениях родителей, которых редко видел с раннего детства. Практически лишенный родительской любви и ласки, он отчаянно искал ее в друзьях, и, возможно, поэтому так привязался к Кымлан, которая всегда была рядом.
Почтительно поклонившись королевской чете, дети расселись вокруг стола в ожидании пояснений, для чего их всех позвали. Наун с тревогой наблюдал за бледным отцом. После последней войны против Пэкче его здоровье заметно пошатнулось. С их последней встречи в зале Совета Владыка еще больше похудел и ослаб. Костлявые руки чуть дрожали, поднимая наполненную травяным чаем пиалу, и Наун обеспокоенно переглянулся с Ансоль, от внимания которой тоже не укрылось состояние отца.
– Давно мы не собирались вместе, – добродушно улыбнулся Владыка, тяжело откинувшись на резную спинку стула. – Наун, говорят, ты заперся в своих покоях, словно монах.
– Ты принц, тебе нельзя поддаваться чувствам. Подданные могут усомниться в тебе, – спокойно изрекла матушка, величаво поставив пиалу на блюдце. От острого взгляда, который она бросила на младшего сына, у того тревожно трепыхнулось сердце.
– Твой траур по этой девчонке слишком затянулся, – отец говорил о смерти Кымлан так пренебрежительно, что кровь бросилась Науну в голову.
– Она не «девчонка»! Это женщина, которую я любил! Но вы отдали приказ казнить ее, – выпалил он, сжав руки в кулаки. Рядом ахнула Ансоль, и Насэм дернулся, положив ладонь на рукоять меча.