Дерево с глубокими корнями: корейская литература
Шрифт:
— Вот, бери. 25 чон. Но теперь я буду непреклонен: хоть вешайся на моем поясе, и медной монеты не получишь!
Не успел наставник Юн закончить эту фразу, как рикша, зажав в своей мозолистой руке три латунных монеты, звякнувших от соприкосновения друг с другом, пробормотал что-то вроде «спасибо» и скрылся.
— Эх, и зачем я только эту девку слушал?! Ведь это из-за нее мне попался такой назойливый извозчик, на которого пришлось потратить на 5 чон больше! Ох уж эта несносная Чхунсим, разрази ее гром, все
Наставник Юн был разъярен и бранил Чхунсим последними словами почем зря, хотя какое отношение она могла иметь к его решению пойти на концерт в Пумингван? Да, она и вправду упоминала этот концерт, хвастаясь, что ее сестра Унсим тоже в нем участвует, и господин наставник так загорелся желанием послушать, что тут же сам предложил Чхунсим пойти туда…
Правда, если бы наставник Юн не услышал о представлении от Чхунсим, то не пошел бы на него сегодня, а на следующий день, узнав, что пропустил его, был бы крайне раздосадован.
2. Искусство не платить за проезд
Наставник Юн был горячим поклонником музыкальных представлений с участием известных исполнителей. Это, пожалуй, было его главным увлечением в этом мире после денег.
Родом господин наставник был из провинции Чолла, и неудивительно, что южные ритмы и голоса доставляли ему такое удовольствие. Будь его воля, он бы 360 дней в году наслаждался представлениями кисэн[39] и артистов, приглашенных на дом, но сколько же на это нужно денег!
Чтобы устраивать подобные вечера каждый день, наставник Юн мог бы договориться с каким-нибудь посредником по найму кисэн или с Обществом изучения корейской музыки, но даже если бы он и добился от них особых уступок в цене, то это стоило бы по меньшей мере 10 вон в сутки, 300 вон в месяц, 3000 вон в год… Мать честная! Такая астрономическая сумма даже господину Юну была не по карману.
Ясное дело, господину наставнику такое и присниться не могло.
Впрочем, человек со всем может сжиться, и наставник Юн нашел то, что могло приблизить его к осуществлению, казалось бы, неосуществимого желания: концерты по радио. Не сказать, чтобы они были полноценной заменой, но и они доставляли ему большое удовольствие. Поэтому господин Юн поставил малюсенький радиоприемник, который он берег как зеницу ока, на столик у изголовья и наслаждался струящимися из динамика южными ритмами, мелодиями, голосами, балладами.
Как же хорошо, зажав в зубах длинную трубку, лежать на мягкой подушке! Вслушиваясь в приятные звуки, струящиеся из приемника, наставник Юн, конечно же, сожалел, что не может видеть красивых лиц куртизанок и изящных движений артистов, и все же он испытывал неподдельное наслаждение.
Обязанность переключать каналы в зависимости от программы господин наставник возложил на своего батрака, секретаря и исполнителя всяческих поручений Тэбока. Именно
— Я даю тебе пищу наравне со всеми остальными — три порции в день, а ты, негодник, куда ты дел музыку, которая играла каждый день?
Не зная, что ответить на такое несправедливое обвинение, Тэбок лишь качал головой. Сначала он несколько раз пытался оправдаться, говоря, что ведь если на радиостанции так решили, то музыки южных провинций не будет, сколько ни крути колесико приемника.
От этого господин наставник злился еще сильнее:
— Не будет? Что за чушь собачья? Это ты, небось, так мне отвечаешь из-за того, что я тебя назвал негодником, и поэтому решил кого другого оговорить в отместку? Как может быть такое, что до прошлого вечера звучал голос одного и того же певца, а сегодня вдруг исчез? Что, все кисэн и артисты скоропостижно скончались?
На самом деле единственным, кто тут мог скончаться, был Тэбок, которого наставник Юн бранил словно кошку, застигнутую врасплох на обеденном столе.
Одно время на радиостанцию даже приходили анонимные письма в несколько десятков страниц, написанные аккуратным почерком, с просьбой ежедневно, без выходных, передавать музыку южных провинций. Автором этих слезных посланий был не кто иной, как разозленный Тэбок, уставший от огульных обвинений и упреков хозяина.
Впрочем, негодование наставника Юна этим не исчерпывалось. Даже если по радио и передавали его любимую музыку, он был недоволен тем, что вместо 3–4-часового непрерывного вещания она звучала всего 30 минут — за это время только-только войдешь во вкус.
По правде говоря, несмотря на все свое брюзжание, наставник Юн был вполне доволен приобретением, ведь сам радиоприемник обошелся ему в 17 вон, а плата за пользование всеми его возможностями составляла 1 вону в месяц, что на самом деле было не так много.
Однако каждый раз, когда приближался срок уплаты этой суммы, недовольство господина наставника по поводу того, что он вынужден отдавать целую вону, нарастало:
— Можно подумать, диво какое, чтоб за него еще и по воне в месяц платить! — И, негодуя на то, что даже слушать радио нельзя бесплатно, восклицал: — В таком случае, отключайте меня со следующего месяца!
Вот такие отношения с радио сложились у наставника Юна.
Вторым его увлечением были музыкальные представления известных исполнителей.
Сколько на свете самых разных кисэн и артистов, сколько замечательных песен на любой вкус! Наставник Юн был готов наслаждаться живой музыкой целую вечность, и то, что, в отличие от опостылевшего радио, эти представления устраивались нечасто, несомненно, было их большим недостатком, но зато их посещение доставляло истинное удовольствие. Разумеется, господину наставнику очень хотелось бы, чтобы такие представления устраивались как минимум 360 дней в году.