Деревянные кресты
Шрифт:
Вдоль дороги вставали товарищи. — „Гренадеры!“ — звалъ чей-то голосъ.
Затмъ справа стали передавать изъ ямы въ яму приказъ:
— Полковникъ спрашиваетъ, кто командуетъ на лвомъ фланг… Передавайте дальше…
— Передавайте дальше… Полковникъ спрашиваетъ, кто командуетъ на лвомъ фланг…
Я увидлъ, какъ Бертье потихоньку опустилъ на траву голову убитаго. Онъ всталъ, блдный, и крикнулъ:
— Подпрапорщикъ Бертье, третьей роты… Передавайте дальше…
Жильберъ, волоча трупъ за шинель, дотащилъ его до края широкой воронки, гд мы укрылись.
— Намъ нужно было бы еще три, четыре такихъ трупа, — замтилъ Лемуанъ. — Мы сложили бы изъ нихъ хорошій брустверъ, особенно, если посыпать немного землей сверху.
Минуту тому назадъ бдный парень съ ошаллыми, застывшими отъ испуга глазами бжалъ вмст съ нами къ германскимъ окопамъ, гд вспыхивали короткіе и прямые огни маузеровъ. Затмъ, отъ налетвшаго шквала снарядовъ рота пордла, пулеметы скосили цлые ряды людей, и отъ трепетной, несущейся впередъ, безмолвной, трагичной массы осталось только двадцать человкъ, зарывшихся въ воронки, остались только ползущіе и стонущіе раненые, и вс эти трупы…
Жильберъ слыхалъ, какъ товарищъ между двумя взрывами закричалъ:
— Ахъ! конечно! — Раненый еще проползъ нсколько метровъ, какъ раздавленное животное, и умеръ съ судорожнымъ хрипомъ. Вызвало ли это въ насъ печаль? Едва ли…
На этомъ вымершемъ пол, на безвстномъ куск земли стало только однимъ трупомъ больше, больше однимъ мертвецомъ въ голубой форм; его, если возможно будетъ, — похоронятъ посл наступленія. Въ нсколькихъ шагахъ подъ мловымъ холмомъ были зарыты нмцы: ихъ кресты пригодятся и для нашихъ, срая фуражка на одной втк, голубая — на другой.
— Такъ что же мы будемъ длать? — спросилъ Гамель, съ разорваннаго рукава котораго капала кровь. — Разв ты не видишь, что они насъ забыли?
— Да лтъ, — сказалъ Жильберъ. — Второй батальонъ, несомннно, выступить, но нужно подождать артиллерійской подготовки.
— А если они возьмутъ низкій прицлъ, то опять мы поплатимся.
Германскіе окопы едва виднлись, скрытые высокой травой, за зубчатой стью проволочныхъ загражденій. Нмцы уже не стрляли, и даже пушки ихъ смолкли. Только нсколько тяжелыхъ снарядовъ пронеслось очень высоко, издавая булькающій звукъ опорожняющейся бутылки, и попадали въ деревню, заволакивая развалины густымъ облакомъ дыма, похожаго на фабричный.
Нсколько солдатъ лежало у края воронки, внимательно наблюдая сквозь траву; другіе бесдовали, сгрудившись на дн.
— Ты думаешь, что придется идти дальше, брать ихъ третью линію?
— Очень можетъ быть. Если только не начнемъ рыть окопы здсь.
— Но, вдь, не съ этими же остатками идти въ наступленіе.
— Наплевать! Осталось у тебя что-нибудь въ фляжк?
— Нтъ… Посмотри, сколько легло товарищей посл того, какъ мы взяли деревню.
Повсюду были убитые: зацпившіеся за острыя желзныя проволочныя загражденія, упавшіе въ трав, зарывшіеся въ воронкахъ. Тамъ голубыя шинели, здсь — срыя. Были трупы ужасные, съ раздутыми лицами, какъ бы прикрытыми сплошной маской сраго фетра. Были почернвшіе, съ пустыми орбитами глазъ, лежавшіе со времени первыхъ наступленій. На нихъ смотрли безъ волненія,
Снова проснулась германская артиллерія. Нсколько снарядовъ взорвалось передъ нашей воронкой, и густое облако, пахнущее порохомъ, наполнило нашу яму. Свернувшись въ комокъ, мы придвинулись другъ къ другу, стараясь спрятаться подъ чужія сплетенныя ноги. Жильберъ инстинктивно закрылъ лицо согнутой рукой, какъ испуганный ребенокъ. Насъ обдало столбомъ земли… Уже второй залпъ снарядовъ разсыпался направо и налво, взрывая землю вокругъ насъ. Затмъ, внезапно, произошло что-то непостижимо ужасное, какъ будто взорвалось что-то въ насъ самихъ…
Снарядъ, вроятно, взорвался на краю воронки. Двое людей скатились на дно ямы и замерли неподвижно. Раненые, обезумвъ, убгали съ окровавленными лицами, съ красными отъ крови руками. Оставшіеся едва смотрли на нихъ, зарывшись въ землю, втянувъ голову въ плечи, ожидая послдняго удара. Но вдругъ непріятель измнилъ прицлъ, и снаряды стали падать праве. Вс приподняли головы. О, несравненная минута счастья, когда смерть уходитъ дальше!
Жильберъ взглянулъ на равнину. — Боши не выходятъ изъ окоповъ? Нтъ… Ничего не видно. — Затмъ только онъ посмотрлъ на двухъ убитыхъ товарищей съ раскрытыми ртами.
— Нельзя ихъ оставлять здсь и ходить по нимъ, — предложилъ Лемуанъ, — положимъ ихъ на край воронки.
Двое товарищей схватили первый трупъ и подняли его на край воронки, и свернувшаяся кровь прилипла къ ихъ рукамъ. Жильберъ повернулъ его лицомъ къ непріятелю, чтобы не видть его. Другой трупъ былъ тяжеле, и ему пришлось помочь имъ поддержать болтающуюся голову мертвеца.
— Вотъ такъ, — удовлетворенно замтилъ Лемуанъ, — у насъ получился уже хорошій брустверъ… Бдняги, могли ли они только-что представить себ это… Это какъ разъ землякъ, у меня есть его адресъ… Берегись!
Снова началось, снова ложились мы, уткнувшись лицомъ въ сухую землю. Снаряды долетали теперь до насъ такъ быстро, что выстрлъ и взрывъ раздавались одновременно. По полю бжали раненые, и осколки сшибали нкоторыхъ съ ногъ, и они падали на мст. Но по ту сторону проволочныхъ загражденій ничего не было видно, ничего. Это было сраженіе безъ непріятеля, смерть безъ боя. Съ самаго утра, съ начала сраженія, мы видли только человкъ двадцать нмцевъ.
Мертвецы, одни только мертвецы. Нмцы стрляютъ, стрляютъ… Чувствуешь, какъ слабютъ ноги, холодютъ руки, горитъ лобъ. Это и есть страхъ? Канонада, подобно гроз, затихла, и изъ всхъ воронокъ высунулись встревоженныя лица. Начнутъ ли они наступать? За холмомъ показался офицеръ.
— Держитесь, ребята, — крикнулъ онъ, — держитесь…
Въ ту же минуту чей-то голосъ предостерегающе крикнулъ:
— Берегитесь, вотъ они!
Они выскочили изъ рощицы въ двухстахъ метрахъ отъ насъ, человкъ сто. Тотчасъ показалась другая группа, появившаяся неизвстно откуда, затмъ третья, которая понеслась съ криками, и развернулись цпи стрлковъ.
— Боши. Стрляйте, стрляйте… Цльтесь ниже…
Вс кричали, команды слышались изъ всхъ воронокъ, и по всему гребню затрещали выстрлы. Вдругъ все скрылось. Легли ли они? Уложили ли мы ихъ?