Дерни за веревочку

Аусиньш Эгерт

– Вы говорите, что ваша дочь не пойдет ни к врачу, ни к нам, - продолжил досточтимый.

Женщина закивала быстро и радостно.

– Чего вы хотите?
– спросил досточтимый.

– Чтобы она не была беременна, - ответила женщина.

У досточтимой глаза были шире лица:

– Хорошо, и как вы это себе представляете?

Иллюзия показала лицо женщины близко к зрителю, вероятно, той самой досточтимой, которая вела прием. Он увидел взгляд посетительницы, уставленный далеко в пространство, сквозь

стену и, похоже, вообще за пределы города, судя по полностью отсутствующему фокусу зрения. Протяжно-отвлеченно она произнесла:

– Я заплачу вам столько, сколько вы скажете.

Димитри сидел, как облитый холодной водой, и не знал, что сказать.

Достопочтенный смахнул иллюзию раздраженным движением руки и забрал кристалл.

– А потом, пресветлый князь, эти двое пришли ко мне. И шли они, опираясь друг на друга. Потому что невозможно представить себе подобную дикость от людей, подчинивших себе грозовые молнии и мощь речных вод, и умеющих управлять тем, что едва не снесло весь этот край к старым богам после одного неосторожного движения наших магов, просто невозможно! Но все-таки это так!

Димитри вздохнул. Пришла его очередь выслушивать достопочтенного. Ну что же, совместная работа состоит и в этом тоже, колония есть колония, на Ддайг и похуже бывало. Достопочтенный, однако, на Ддайг бывал только с ознакомительными визитами, и на "похуже" согласен не был. Как, впрочем, и сам князь в других вопросах.

– Пресветлый князь, в прошлом году ты хотел сюда кого-то поумнее меня, так вот с этим - на последнем слове достопочтенный снова возвысил голос, хотя, казалось, было уже некуда - с этим никто поумнее меня работать не будет, терпения не хватит! Это даже не сайни, это какое-то двуногие квамы! Нет, квамы умнее! Да у нас последний углежог...
– Вейлин задохнулся от возмущения, кашлянул и продолжил, - Даже сайни способны подумать до того, как ушами друг другу махать! А квамы хотя бы не ходят за чудом! И не лезут в дела своих телят!

Димитри сделал достопочтенному знак минутку подождать, сходил во внутренние покои и вынес бутылку водки и две стопки. Охладив бутылку жестом и наполнив стопки, он пододвинул одну по столу досточтимому:

– Выпей это.

– Что это?
– Достопочтенный был все еще разгневан и растерян.

– Лекарство. Местное. От местных бед. Наша беда местного происхождения, и она у нас с тобой общая. Выпей, как я.
– и Димитри опустошил стопку, подавая пример. Он уже знал этот вкус и все равно прищурился и придержал выдох. Это была трудная вода. Очень трудная. Вейлин последовал его примеру и одним глотком выпил этот горячий лед. От неожиданности он зажмурился и перестал дышать. Димитри достал из шкафа соленые ржаные сухари в закрытой глиняной миске, снял крышку, взял себе пару жестких ароматных солоноватых кубиков и придвинул миску поближе к Вейлину.

– Спасибо, князь. Помогло.
– сказал тот, прожевав сухарь.

После этого они уже спокойно начали обсуждать произошедшее. Спокойствие, правда, было относительным: оба собеседника были в глубоком шоке от увиденного, причем непонятно, кому было хуже. Князь, встретившись впервые с чудесами местной бытовой логики, спрашивал собеседника, как этот бред совмещается с подвигами осознанного родительства, которые он уже видел, и уважительным отношением взрослых к детям в ущерб себе. Вейлин, наевшийся этих противоречий за десяток лет по имперскому счету досыта и через край, тосковал, кривился и не знал, как объяснять очевидное. После второй стопки обоим стало легче, но не понятнее.

– Вейлин, но это же чудовищно. Старые боги с ним, со здравым смыслом, но есть же в конце концов уважение к чужой жизни и праву выбора. И вкладываться в ребенка только для того, чтобы забрать свои дары, вырвать их из рук у человека, который едва начинает жизнь, именно когда они нужны как свет и вода... непостижимо.

– А, князь, ты заметил наконец, что мы тут тоже не бабочек считаем?
– усмехнулся монах.

– Я и раньше это видел, достопочтенный. Я только не понимал, почему твои подчиненные действовали насколько грубо и бесцеремонно. Сейчас, к этому дню... я не могу сказать, что понял, но, кажется, почувствовал. И я не знаю, как смогу с этим спать. Даже не смотря на вот это.
– Князь кивнул на бутылку, - Ты будешь третью порцию?

Вейлин махнул рукой.

– А, я уже все равно пьян. Наливай. Это ты еще не знаешь, что тут было до аварии. Они тут своих женщин в почасовую аренду продавали, если хочешь знать! Без их согласия! Развитый, понимаешь, мир. С технологиями и культурой.

У Димитри дрогнула рука и по столу потек прозрачный ручеек с характерным сладко-льдистым запахом.

Вейлин усмехнулся снова:

– Что, не хотел знать? Ну извини. Сейчас вот электроснабжение полностью восстановишь, вода в Санкт-Петербурге будет в доступе в привычном им количестве - и опять начнется. И нам снова придется с этим что-то делать.

Они прервались на третью, и достопочтенный продолжил:

– Между прочим, за этим сюда едут те самые, кто не хочет сюда продать жизненно необходимые медикаменты или хотя бы мыло.

Князь внезапно ощутил себя очень трезвым и очень злым.

– Я им запомню. Будем принимать все доступные меры против этого. Чтобы весь их мир знал.