Держи хвост пистолетом
Шрифт:
Я ошарашенно посмотрела на Маришу и попыталась уловить в ее словах хоть какую-то логику. Как обычно, мне это не удалось, и я просто попыталась воззвать к ее разуму, впрочем, без особой надежды на успех.
– Но ты ведь не знаешь, как эта машина заводится и заводится ли она вообще, – как можно доходчивее прохныкала я. – У нее и топливо, наверное, кончилось еще в прошлом году. А даже если и не кончилось, то управлять ты ею не умеешь, а значит, в лучшем случае мы сверзимся в ближайшую пропасть, не справившись с управлением.
– Не сверзимся, – бодро утешила меня Мариша. – Посмотри, какая эта машина крохотная, наверняка она очень маневренная.
Говорила
Машина нам досталась в этом смысле очень удобная, на ней была масса различных выбоин и выступов, цепляясь за которые я легко поднялась наверх. Мариша к этому времени уже откинула крышку и спустилась внутрь.
– Спускайся сюда, – донеся до меня ее приглушенный голос. – Здесь очень уютно, и главное – никого нет.
Я проворно спустилась и обнаружила, что внутри тесновато, здорово пахнет машинным маслом и вообще обстановка самая спартанская, но, кроме меня и Мариши, там и впрямь не было ни одной живой души, и одно это примирило меня с нашим убежищем.
– Первым делом надо завинтить люк, – решила моя боевая подруга. – Тогда у нас будут целых два шанса остаться в живых.
Я попросила остановиться на этом поподробней, так как вопрос казался очень актуальным.
– Во-первых, – принялась перечислять преимущества нашего положения Мариша, – они могут и не догадаться, что мы внутри. По крайней мере, если в ближайшее время им не потребуется воспользоваться этой машиной. А во-вторых, даже если они и догадаются, что мы здесь, им будет жалко уничтожать такую дорогую машину только ради того, чтобы уничтожить вместе с ней и нас.
От мысли, что такая вероятность все же существует, у меня по спине побежали противные мурашки. К тому же я мигом припомнила все, что слышала в свое время о широкой натуре южан, и почувствовала себя совсем плохо. И вдобавок в Маришиных словах отсутствовал даже намек на какую-либо перспективу в дальнейшем. Нельзя же, в самом деле, считать перспективным многодневное сидение в консервной банке, где на душу приходится едва ли больше квадратного метра площади. И это при отсутствии пищи и прочих радостей жизни.
– И зачем этому дураку понадобилось рассказывать, что он был не один? – с досадой проговорила Мариша. – Совсем совести у некоторых нет.
Я в это время водила носом по панели управления и опасливо тыкала дрожащим пальчиком в рукоятки гранатометов, пулеметов, а может быть, и огнеметов. Было темно, так как горела только одна тусклая лампочка, располагавшаяся под самой крышей и дававшая ровно столько света, чтобы понять, в какой части машины находишься. О наличии или отсутствии под ногами и вдоль стен более мелких вещей приходилось догадываться. Поэтому ничего удивительного не было в том, что порой наши догадки оказывались неверными, и мы спотыкались и стукались о разные штуки и рычаги.
Неожиданно на улице раздались выстрелы и громкие крики. О чем кричали, понять было невозможно, но от страха у меня подогнулись ноги, и я плюхнулась на какой-то рычаг,
– Надо сваливать, – очень верно подметила Мариша, мечась по танку. – Они теперь от нас не отстанут. Где у этой колымаги может быть пуск?
– Не знаю, – прохрипела я. – Ничего не видно.
Так бы мы и оставались в темноте и неведении, если бы чья-то добрая душа не сдернула брезент с нашей машины. На улице уже светало, и солнечный луч проник через пыльные окошки внутрь машины. Рычагов и педалей здесь имелось в изрядном количестве, а кроме них, создатели этой машины понатыкали разнообразных кнопок везде, где для этого имелось подходящее место. Что делать со всем этим добром, ни я, ни Мариша не имели ни малейшего представления. Но так как на крышу нашей машины уже взобрался какой-то энергичный тип и начал долбить люк чем-то тяжелым, то мы сочли свое положение достаточно отчаянным и начали нажимать на все кнопки и дергать за все рычаги подряд.
Наконец Марише повезло. Она нажала на серию кнопок, а затем повернула все имеющиеся в пределах вытянутой руки тумблеры, и неожиданно машина взревела и рывком тронулась с места. От нее во все стороны откатилась волна маленьких человечков, а стук на крыше затих. Из чего мы заключили, что противный тип сверзился с нее во время нашего старта.
– Ну что я тебе говорила! – торжествовала Мариша. – Мы едем. Видишь, как все оказалось просто. Мы мигом укротили эту стальную лошадку.
Я в это время судорожно цеплялась за все, что попадалось под руку, так как машину немилосердно трясло и дергало во все стороны, и не нашлась что ответить. С управлением у Мариши пока еще плохо получалось, рано она начала торжествовать. В узкую бойницу с того места, к которому я прикрепилась, можно было увидеть лишь кусочек неба и горы, которые сейчас отплясывали совершенно невообразимый танец. Я выждала минутку поспокойней и, цепляясь за ручки, переместилась поближе к бойнице и выглянула наружу. Пожалела я о своем геройстве в первую же секунду. Мы мчались по узкой горной дороге, а нам навстречу надвигалась пропасть, в которую легко мог поместиться восьмиэтажный дом с улучшенной планировкой.
– Сворачивай! – завопила я Марише. – Мы же сейчас навернемся.
– Я не знаю как, – прокричала в ответ моя подруга. – Попробуй затормозить.
Хорошенькое дело: «Попробуй!», а чем, с позволения спросить, мне это сделать? Якоря у меня под рукой не наблюдалось, да и за что бы я его зацепила, если бы мне удалось его пропихнуть сквозь бойницу? Вокруг не росло ни деревца, ни кустика. До ближайших скал было не дотянуться, так что затормозить мы могли, только если бы врезались в какой-нибудь валун помассивней. Такой вариант меня никак не устраивал, надо было срочно осваивать премудрость управления нашим транспортом. Я начала лихорадочно нажимать на все, что попадалось мне под руку. Но от этого наша махина помчалась еще быстрей к дружелюбно раскрывшейся нам навстречу пропасти. По пути мы наехали на увесистый валун и чудом не перевернулись. Мариша завизжала и дернулась в сторону, налетев всей массой на стену и стукнувшись головой о какую-то выступающую деталь конструкции. Деталь жалобно застонала, и мы остановились буквально в нескольких сантиметрах от края пропасти.