Держи меня крепче
Шрифт:
– Не хочу, чтобы вы подумали, будто я какое-то черствое неблагодарное создание, – начала она и умолкла, увидев, как он жестом велел замолчать.
– Мне не нужны от тебя никакие слова благодарности! – откровенно признался он. – Все, что я делаю, я делаю ради Анны. Потому что люблю ее. А также для вас с Хло. Ибо отныне и навсегда вы тоже члены моей семьи, и я вас тоже уже успел полюбить. Хотя, не скрою, меня огорчают ваши постоянные размолвки с матерью. Думаю, она бы не сказала мне спасибо, если бы узнала, что я пустился с тобой в разговоры на эту тему. Но! Но я считаю своим долгом донести до тебя, что многое из того, что ты успела ей наговорить, сильно ее огорчает и даже ранит. Она изо всех сил пытается нащупать какие-то подходы к тебе, пока не очень успешно. Помоги ей, Шарлотта! Не отталкивай ее от себя, как ты это постоянно делаешь. Честное слово! Я был бы тебе крайне признателен за
Шарлотта смутилась. Боб так искусно завуалировал свой упрек, превратив его не просто в просьбу, а почти что в мольбу. И все же в глубине души она была рада, что он решил поговорить с ней начистоту.
– Надеюсь, вы понимаете, что если я и обижаю маму, то делаю это не преднамеренно. Все происходит как-то спонтанно… иногда бывает, что слово срывается с моих губ само собой. Я и не помышляла говорить такое. А порой бывает так: я хочу обнять ее, поцеловать, и тут на меня словно что-то находит. И вместо этого я начинаю грубить, нести всякую чушь и еще больше отталкиваю ее от себя.
Боб слабо улыбнулся. Кажется, чистосердечность Шарлотты его тронула.
– Знаешь, что я думаю? – спросил он у нее.
– Что? – подалась она к нему. – Скажите, пожалуйста!
– Я думаю, что ты просто боишься довериться Анне целиком и полностью. Ты ей пока не доверяешь. Что, впрочем, вполне естественно, зная твою историю. Это вовсе не означает, что ты не хочешь доверительных отношений с матерью. Уверен, ты хочешь этого, быть может, больше всего на свете. Но что-то пока внутри тебя тормозит, не позволяет тебе сделать первый шаг навстречу. Вполне возможно, что там до сих пор сидит маленький ребенок, и он продолжает заправлять всеми твоими поступками. Наверное, Шелли точно бы согласилась с таким моим предположением! А я лишь скажу вот что. Анна – твоя мать, первые три года твоей жизни она постоянно была рядом с тобой. Она любила тебя, заботилась, по сути, она была центром твоей жизни, но потом она оставила тебя. И хотя ты знаешь, почему она это сделала, и тебе понятны все причины такого поступка, в твоей душе до сих пор тлеет обида и детский страх, что она может снова бросить, предать тебя.
В словах Боба, несомненно, была своя правда. И было бы глупо отрицать это. Более того, Шарлотта отлично знала, что ее терзает не только детский страх снова оказаться брошенной и никому не нужной.
– Возможно, я сильно удивлю вас, если скажу, что я до сих пор жажду наказать ее! – воскликнула она и, растерявшись от собственного порыва откровенности, издала короткий презрительный смешок. – Послушайте и вы меня! Я – взрослая женщина! У меня ребенок. Я – дипломированный специалист. Моя научная степень помогает мне разобраться в том, как устроен мой мозг и как работает мое сознание. Вам кажется, что все, что случилось в моей жизни много лет тому назад, все это в прошлом! Что я все пережила и преодолела… но я вижу, чувствую, осознаю, что нет! Не преодолела! Вот даже сейчас! Я сижу и разговариваю с вами и буквально чувствую, как внутри закипает злость на мать. Эта обида, она не проходит, она тлеет и тлеет. Я постоянно думаю о том времени, о тех годах, которые она прожила с вами и с вашими детьми. Я и сама до недавнего времени не понимала, даже не отдавала себе отчета в том, как это меня задевает. А на днях все, что копилось в моей душе столько лет, вдруг само вылилось наружу. Я даже обвинила маму в том, что она променяла нас с братом на Рика и Шелли. Она рассказала вам о нашей перепалке?
Боб мрачно кивнул, не сводя глаз с Шарлотты.
– Что вовсе не означает, что мне безразличны Рик и Шелли! Напротив! Я очень люблю их обоих! И я тоже очень-очень хочу влиться в вашу семью и стать ее полноправным членом. Я страстно мечтаю об этом. И порой мне кажется, что так оно и есть, что это уже почти свершившийся факт. А потом вдруг, словно ниоткуда, на меня обрушивается дикая ярость, я готова все крушить и ломать на своем пути, и тогда я срываюсь и…
– И тогда ты срываешься на своей матери. А на ком же еще?
Шарлотта уставилась на отчима беспомощным взглядом.
– Все мы время от времени даем волю своим чувствам, – наставительно заметил он. – А потом сами же и мучаемся угрызениями совести. И матерей своих все мы тоже обижали. Но, к счастью, наши матери всегда прощали нас. А как же иначе? Кто еще поймет тебя так, как родная мать? И кто готов простить тебе все и всегда? Поверь мне, Анна не исключение. Она тоже прощает тебе все. Не в этом ведь дело! А дело в том… Словом, ты должна убедить себя или то маленькое чудовище, которое сидит внутри тебя, что пришло время окончательно простить мать за прошлое. И ты прекрасно знаешь, есть лишь один-единственный способ сделать это.
– Обратиться к услугам психологов! – с тоскливым стоном выдохнула Шарлотта. – Знаю! Но как же вы все не понимаете, что это не самый лучший способ? По крайней мере, пока!
– Почему не понимаю? Отлично понимаю! И все же настоятельно рекомендую хорошенько обдумать все еще раз, прежде чем окончательно отказаться от этой идеи. Ради блага вас обеих! Ведь Анна никогда не сможет простить себя, пока ты не изменишь свое отношение к ней. Мне ли говорить тебе о том, сколько она перестрадала? Сколько вынесла горя за преступление, которого не совершала. Да, страдали вы обе! Это правда. Да, ты можешь упрекнуть ее в том, что она слишком поздно занялась твоими поисками. Но все это время она была в курсе, что ты живешь в благополучной семье, что ты счастлива со своими приемными родителями, и она просто боялась вторгаться в вашу семью. Боялась навредить тебе. Вполне возможно, она боялась не только этого. Наверное, в глубине души она страшилась того, что ты отвергнешь ее, когда она попытается занять какое-то крохотное место в твоей жизни. Тебя воспитали и вырастили хорошие люди. Я бы даже сказал, мужественные люди! Они дали тебе не только кров, но и, рискуя собственными жизнями, позаботились о твоей безопасности. Не забывай, что этот негодяй, первый муж твоей матери, который вырезал всю вашу семью, он был тогда на свободе. Скрывался в бегах. И это продолжалось много лет, и все эти годы сохранялась угроза твоей жизни. Пока наконец какие-то бандиты, такие же, как и он сам, не пристрелили его где-то в Африке. Помню, когда нам сообщили эту новость, это был поистине самый радостный день в нашей жизни. Но, пожалуй, и самый трудный для Анны! Ведь с его смертью перед ней открылась перспектива заняться полноценными поисками дочери. Больше никаких препятствий! Разве что одно-единственное. Что делать, если она отыщет тебя, а ты не захочешь общаться с нею? Ведь у нее не было даже полной уверенности в том, что приемные родители рассказали тебе о ее существовании. Да и о той трагедии, которая когда-то разыгралась в вашем доме. Впрочем, разве стоило посвящать маленького ребенка во все эти леденящие душу подробности? Несколько лет Анна терзалась, раздираемая самыми противоречивыми чувствами. Убийца уже ушел из жизни, а ее страдания только обострились. Анна и в самом деле плохо представляла себе, что нужно делать и как поступить в подобной ситуации. В конце концов она решилась связаться с одной почтенной дамой, сводной сестрой своего отца. По-моему, ее звали…
– Хелен! – подсказала Шарлотта.
– Да, Хелен! – согласно кивнул головой Боб. – На тот момент твоя мать не имела ни малейшего представления о том, знает ли вообще твоя двоюродная бабка о твоем существовании и что конкретно ей известно о тебе. Ее звонок тетке стал, по сути, таким пробным шаром… первый шаг на долгом пути поисков. Но когда Хелен сообщила ей о том, что ты однажды даже написала ей письмо, в котором интересовалась судьбой своей родной матери… О боже! Я никогда не видел таких слез! Анна рыдала как безумная. Но то, конечно же, были слезы радости. Впрочем, к радости примешивались и волнение, и тревога, и беспокойство, и надежда. А главным для нее стало то, что ты, оказывается, знаешь о ее существовании. Более того, ты даже обратилась к своей двоюродной бабке с просьбой сообщить, известно ли той что-нибудь о твоей родной матери. На тот случай, если вдруг все эти годы Хелен продолжала общаться с Анной.
Боб склонил набок свою седую голову и стал напряженно вглядываться в глаза Шарлотты.
– Я рассказываю тебе все это только затем, чтобы ты поняла: тебя никто и никогда не забывал. И уж менее всего на свете ты можешь упрекнуть мать в том, что она не желала снова воссоединиться с тобой. Она тебя не бросала! Во всяком случае, в ее душе ты всегда жила вместе с ней. В ходе той резни, которую учинил тогда ее подонок-муж, Анна была серьезно ранена. Она физически была не в состоянии помочь тебе. Почти год она провалялась по больницам. А ведь тебе, как никому другому, хорошо известно, что происходит с маленькими детьми в подобных обстоятельствах. Их могут передать на воспитание в другую семью, им могут даже изменить имя и фамилию. Как раз твой случай!
Шарлотта невольно опустила глаза в землю. Она подумала о Хло и о себе. Ведь кем она была малышке всего лишь несколько месяцев тому назад?
– Тебе действительно дали новое имя. Назвали Алекс, – продолжал Боб. – Да ты и сама стала воспринимать себя исключительно как Алекс. У тебя появилась старшая сестра, к которой ты быстро привязалась. О тебе заботилась другая женщина, которую ты называла мамой.
Шарлотта внутренне содрогнулась, представив себе, каково это было переживать Анне, и тут же отвела глаза в сторону.