Дерзкая интриганка
Шрифт:
– Извините меня, Трикси. Позвольте, я скажу иначе. Пожалуйста, останьтесь. Нам нужно поговорить.
Трикси закивала головой, не произнося ни слова, потому что она не доверяла своему голосу.
Она ждала, что же скажет он. Она пришла к нему в комнату, чтобы только сообщить о Евгении, а также о сэре Родерике, потому что герцог дал свое благословение на брак. Но нет, не из-за этого она пришла, и она это знала.
Она по глупости пришла сюда, в его спальню, чтобы увидеть лицо герцога в тот момент, как он узнает об отказе сэру Родерику. Она должна была это видеть, должна была узнать, как
– О чем вы хотите поговорить, Гарри? – спросила она, так и не дождавшись от него ни слова. Он стоял рядом с ней, руки опущены по бокам, и смотрел вниз на нее с каким-то особенно странным, непонятным выражением. – Я не должна здесь находиться. Леди Эмилия может искать меня.
Гарри продолжал смотреть на нее, стараясь найти подходящие слова, но ее близость, в особенности когда он думал, что уже потерял ее навсегда, мешала ему сосредоточиться. Поговорить? Им не нужно было говорить. Она была здесь, в его комнате. Он был здесь, в своей комнате. Они были вместе там, где им и следовало находиться. Он не хотел отпускать ее.
Он положил руки ей на талию, а затем вдруг притянул ее к себе, позволив действиям говорить за него. Их губы встретились в обжигающем поцелуе взаимной страсти, заставившей их слиться воедино.
Их мысли путались. Они поддались магии момента, своему взаимному голоду, который возрастал с каждым часом с прошлой ночи, когда Лэси помешала им в комнате Трикси.
Гарри, задыхаясь, неохотно прервал поцелуй. Хриплым голосом он прошептал Трикси на ухо:
– Выйдешь за меня замуж, красавица?
Ее голова покоилась на его плече, кончиками пальцев она водила по его руке. Теперь она знала то, что хотела узнать, надеялась и мечтала узнать.
– Я не могу, Гарри, – спокойно ответила она, сдерживая рыдания. – Поэтому я пришла к вам сегодня, чтобы сказать, что не могу выйти за вас. Пришла сказать, что уеду отсюда сразу же, как только Евгения устроится.
Он посмотрел на нее в смятении.
– Вы… вы знали, что я сделаю вам предложение? Откуда? – он не отреагировал на ее заявление об уходе, потому что не собирался допустить этого.
Она закусила губу, а потом произнесла:
– Мне сказал Родди, конечно же. Когда я ему отказала, он объяснил мне, как вы себя вели, когда он просил моей руки. Он сказал, что думал об этом несколько раз, но только тогда ясно понял, что вы хотите сохранить меня для себя. Но я должна вам сказать, что до этого момента не была уверена, что вы сделаете мне предложение. Я… я только знала, что вы хотите меня.
Гарри достал свой платок и протянул его Трикси, чтобы девушка могла утереть лившиеся потоком слезы.
– Вы не можете мне простить мое грязное предложение? Я проклинаю себя каждый раз, как думаю об этом. Я был так высокомерен. Я так обидел вас. Но это было еще тогда, когда я думал, что вы привлекательная и опасная шантажистка. Но теперь все иначе. Я люблю вас, Трикси.
Девушка провела рукой по чистой линии его подбородка.
– Нет, Гарри, я так не думаю. Единственная причина, почему я оказалась здесь, это шантаж. Я навязала вам глупых дочерей Майлса Сомервилля, которые принесли вам одни неприятности; я требовала от вас денег за молчание о похищении девочек вашим братом. Вилли рассказал мне о вашем чувстве справедливости, о том, как вы относитесь к правильным и неправильным поступкам. Каждый раз, когда мы будем ссориться, что, вероятно, будет происходить довольно часто, вы будете мне это припоминать. В конце концов, вы меня возненавидите.
Гарри поддался вспышке праведного гнева и отбросил ее руку.
– За какого злодея вы меня принимаете, женщина, если представляете, что я могу когда-либо сделать что-то низменное и грубое?
Трикси снова продолжила гладить его.
– Гарри, пожалуйста!
– Нет! – взорвался он, потеряв терпение от обиженных чувств, неудовлетворенной страсти и недостатка сна. – Почему вы не говорите мне правду, Трикси? Не пытайтесь обмануть меня своими извинениями! Вы ведь не любите меня! Вы, возможно, хотите, но не любите меня! Признайтесь, что, когда вы уйдете, вы примете в подарок коттедж и деньги на содержание, которые вы когда-то требовали у меня, а я сначала отказал, а теперь предлагаю вам с открытым сердцем, не надеясь, что вы когда-либо пригласите меня?!
Упрямая Трикси отказывалась верить герцогу и вместо этого произнесла:
– Вас сделает более счастливым осознание того, что я, отказавшись от денег, буду вынуждена спать под забором? Какая у вас ко мне странная любовь, ваша светлость.
Душа Трикси разрывалась от горя, но она не могла и не хотела показывать Гарри, как ей больно. Она так сильно его любила, что ей казалось, сердце не выдержит и разобьется. Она не могла выйти за него замуж именно по тем причинам, которые она ему назвала. Возможно, он действительно думал, что сможет жить с мыслью, что его жена обычная шантажистка, но она сама не смогла бы.
Ей оставалось только быть дерзкой, держать его в постоянной злобе на нее и максимально использовать его, чтобы убраться из Лондона как можно дальше. Когда она устроится и найдет работу, она вернет ему деньги, которые так нужны были ей сейчас. Майлс Сомервилль не платил ей месяцами, а свои последние сбережения Трикси потратила, чтобы накормить близнецов.
Но Гарри об этом, конечно же, не знал. Он мог только смотреть на нее, видеть решимость в ее глазах, путая ее с жадностью.
– Вы глупая женщина, – с осуждением произнес он и отвернулся. – У вас могло быть все, если бы вы согласились стать моей герцогиней, но вы предпочитаете бесстыдно прыгать между мной и Родди, защищая свою независимость, не оставляя мыслей о шантаже. Прекрасно, мадам, идите своей дорогой. Как бы то ни было, вы это заслужили!
– О, Гарри! – всхлипнула Трикси, протягивая к нему руки. Но герцог уже отвернулся, и ей пришлось сдержать себя.
Все правильно. Это единственно верный путь. Она дождется конца Сезона, пока Евгения и Елена не будут надежно устроены, а затем пойдет своей дорогой. Это было единственно верное решение.
Она приблизилась к двери, когда та с грохотом отворилась и ударилась о противоположную стену. В комнату ворвался Вилли, тяжело дыша, как будто он участвовал в забеге на длинную дистанцию.