Десант стоит насмерть. Операция «Багратион»
Шрифт:
Двигались безостановочно, но не быстро. Женька чувствовал, что график — того, поплыл. На дороге с артиллеристами долго протоптались. Разведгруппа должна повернуть к западу и, избегая контакта с противником, выйти к захваченному партизанами мосту ранним утром. Уже понятно, что к утру не успеть. Собственно, непосредственно у «Рогоза» резерв времени еще будет. От взятого моста группа Отдела «К» просочится между потоками отходящих немцев на юго-восток и выйдет в район работы заблаговременно. Кольцо окружения замкнется, немцы начнут метаться внутри, и НУЖНЫЕ немцы непременно пройдут через расчетный квадрат. Это если верить странноватым агентурным
51
Земляков ошибается. Ушедшая в запас сержант цитировала фильм «Синьор Робинзон». 1976 года.
«СУ-76М» — машина подвижная, маневренная, с массой достоинств, но чрезвычайно легкобронированная. Посему и прозвища у нее малоприятные: «сучка», «голожопый фердинанд» и тому подобное, сплошь несолидное. Сверкнет в лесу вспышка, ткнется в борт бронебойная пуля, просверлит пятнадцатимиллиметровую катаную броню, раздерет живое… Или фаустник в корму долбанет. Женька невольно поглядывал на тонкостенный люк-калитку. То, что следом двигалась замыкающая «двадцать восьмая», не особенно успокаивало. Кто их знает, этих фаустников… Да и не сидят они поодиночке. С другой стороны, легкую самоходку и «жу-жу» называют — за вкрадчивый малошумный ход. Что, конечно, несколько обнадеживает…
— Как вымерло все, — пробормотал Серега-наводчик. — Одни грибы.
— Не наводи суеверия, — приказал командир. — Фронт наступает, такой масштаб. А ему грибы… Шлем сними, да уши поразвесь…
Действительно, канонада громыхала и справа, и сзади. Да и сверху частенько урчало-свистело — сквозь листву было плохо видно, но вроде бы наши «ИЛы» часто проскакивали: то на запад, то возвращаясь назад. С полчаса как отбомбились где-то впереди и чуть левее. Проселок там где-то. Но немцев нет, да и вообще пока бронегруппа одну мертвую деревню и миновала: почерневшие трубы, пожарищ уже и не видно под выросшей высоченной крапивой.
…Снова прошла девятка штурмовиков. Разрывы бомб, буханье эрэсов, стук авиапушек заглушили очереди малокалиберных зенитных автоматов — немцы пытались отразить налет. Недалеко — километра два.
Проревели над верхушками сосен уходящие штурмовики, почти тут же их сменила свежая девятка «ИЛов».
— Немцев-то там, видать, хватает, — с тревогой сказал Серега-наводчик, сдвинув набок танкошлем и прислушиваясь к грохоту штурмовки.
— Ну, теперь уж поменьше, — хмыкнул командир орудия. — Вот как бы «утюги» нас с фрицами сослепу не спутали.
Самолеты благополучно ушли, в обработанном районе что-то вяло взорвалось, зениток слышно уже не было.
— Обалдел ваш глушеный немец, товарищ младший лейтенант, — констатировал повеселевший волжанин.
— Мой он такой же, как твой. Мои немцы жили до Адольфа, умные книги сочиняли и научные открытия делали, — пояснил Женька. — И после ублюдка Шикльгрубера продолжат нужными делами заниматься.
— Долечим, — заверил командир самоходки от лица всего экипажа.
Колонна встала — впереди просигналили «командиры машин в голову колонны». Командир «двадцать третьей» убежал, экипаж всматривался в лес — потихоньку сгущались вечерние тени. Приглушенно урчали двигатели.
— Ползем едва, зато без стрельбы, — сказал Серега.
— Та щас будет, — пообещал заряжающий. — К перекрестку, видать, вышли.
— Ты покаркай, покаркай, — сердито отозвался из своей тесноты водитель. — Немец нас не ждет, места глухие…
— Так мы уже вовсю демаскируемся, — вздохнул Серега.
Выскочивший из стоящего впереди «Комсомольца» боец спешно расстегивал штаны…
— Бывалый, — прокомментировал Захар. — Дело делает, но башкой вертит, бдительности не теряет.
Повеселевший боец метнулся обратно на броню своего игрушечного тягача — возвращались командиры машин.
— Впереди деревня, — объяснил лейтенант, запрыгивая в «корзинку» самоходки. — Разведывать некогда. Движемся по нахалке, мы идем вторыми. Огонь без команды не открывать, укрыться за броней. Тебе, товарищ лейтенант, приказано наоборот: сидеть и, если что, орать встречающим по-немецки, «внушительно, но неопределенно».
— Сделаем, не первый раз. — Женька сдернул с головы пилотку.
— Вы волосы этак назад встрепите, — посоветовал Серега. — Для фрицевского вида и налета буржуазности. И очки непременно…
Женька заворчал и вытащил забытые было окуляры.
Выползли на опушку — слева тянулось картофельное поле, впереди виднелись избы. «Двадцать третья» обогнала тягачи, заняла место за «Шерманом». Выглядывающий из танкового люка Коваленко сделал ободряюще-предостерегающий жест. Женька понимающе закивал, и командир исчез в башне. Мотоциклисты отстали, пристроившись замыкающими.
— Опорный там у околицы, — сказал наблюдающий через прицел наводчик.
Деревня приближалась, на пригорке виднелись старые, уже подоплывшие окопы, чуть выше что-то похожее на дзот. Женьке, торчащему над рубкой самоходки, стало не по себе. Хлопнут как в тире. На «Шермане» красная звезда светится, брезентом кое-как прикрыли, но лучи выглядывают — яркие, еще за океаном по трафарету набитые. Могли б, кстати, и не такую яркую краску использовать. Карабин Женька оставил на укладке снарядов, кобура «кольта» расстегнута, ладонь на рубчатой рукояти. Тьфу, ты, ковбойство какое-то…
«Шерман» уже вполз на пригорок — до крайней избы рукой подать. Появились первые признаки жизни — к дороге бежали двое аборигенов — не иначе как от дзотообразного сооружения. Человек с белеющей на руке полицейской повязкой придерживал за плечом винтовку и что-то кричал. Задраенный танк равнодушно полз, равномерное урчание двигателей заглушало вопли полицая.
Деревенский страж побежал рядом с самоходкой:
— Герр офицер, там… на… к Остерхам… объездом…
— Zuruck! Russisch esel, [52] — брезгливо отмахнулся немец-Земляков.
52
Назад! Русский осел (нем.).