Десерт по имени Аля
Шрифт:
Всё же не хочу ей навредить. Можно осторожно взять, но осторожно изнасиловать не получится, а к контакту по доброй воле она пока не готова.
«Так ведь можно ее подготовить, разве нет? Пригрожу как следует, пусть полежит, потерпит. Может, еще и понравится!»
Когда подъезжаю к даче, чувствую, что уже возбужден донельзя.
Ко мне подходят помощники, что-то от меня хотят.
— Не сейчас! Ждите во дворе! — приказываю коротко.
Захожу в дом, сразу иду в дальнюю комнату. Там в кладовой двойная стенка, за ней лестница,
Достаю его, собираюсь отключить, но тут понимаю, что это оповещение с камер наружного наблюдения. Они у меня развешаны на деревьях по периметру дачи, снабжены датчиками движения. Засекли какую-то машину. Серая хонда… а в ней знакомые лица.
Меня выследили!
— Вот уроды! Как?!
Тогда же:
Михаил
— Алька здесь! Я знаю, я чувствую! — рычу я, когда мы подъезжаем к деревянному заботу, выросшему словно из ниоткуда.
— Вполне возможно! — кивает Васильев. — Об этой собственности нам уважаемый господин Закревский сообщить забыл! Вот это спрятался… Ну-ка, сейчас пробью по базе, чьи хоромы…
Я сразу замечаю за забором машину, на которой приехал Закревский. А еще здесь стоит небольшой дом на колесах.
Пока он кому-то звонит, выхожу из машины. Ко мне навстречу тут же спешат два каких-то коренастых урода. Один из них пытается изъясниться жестами, другой пишет что-то на бумаге.
— Немые? — спрашиваю.
Те кивают, дают мне записку:
«Уезжайте, частная собственность!»
— Ага, разбежался!
Тут подходит Васильев.
— Нам нужен Антон Закревский!
Не успевает он спросить, как дверь дома открывается, появляется Плюшечник собственной персоной. Сразу идет к нам:
— Чем обязан, господа хорошие?
— Да вот… у нас к вам пара вопросов! — начинает Васильев. Голос у него ровный, спокойный. — Что же это вы машину свою кому попало даете, а сами тайком в лес катаетесь?
Вижу, как слова следователя бесят Плюшечника, но тот до обидного быстро с собой справляется, натягивает на лицо приветливую улыбку — именно с такой встречал нас у себя в ресторане.
— Дал другу покататься. Я нарушил какой-то закон?
— Нет-нет, что вы! — разводит руками Васильев. — Вы у нас крайне законопослушный гражданин! Только один маленький нюанс: вы когда дом свой обыскивать предлагали, почему-то не уточнили, что в лесу еще дачка имеется… Понимаете, дело в том, что мы фанаты своего дела! Ее бы тоже с удовольствием осмотрели!
Готов поклясться — я слышал, как у него заскрипели зубы. Однако он продолжает скалиться своей вежливой улыбкой.
— Так в чем дело? Смотрите, раз так сильно хочется!
— Прям можно в каждую комнату заглянуть и проверить? — со счастливым выражением лица интересуется Васильев. —
— Проверяйте, — пожимает плечами Закревский. — Милости прошу! Только на этом попрошу вмешательство в мою личную жизнь закончить! Честно говоря, столь пристальное внимание доблестной полиции начинает меня утомлять…
А потом он и правда приглашает нас войти. Только ничего интересного мы внутри не находим, хотя следователь сует нос в каждый угол.
— Ну, убедились? — с довольной миной спрашивает Закревский.
— Не возражаете, если я еще и территорию осмотрю? — интересуется Васильев.
Закревский кивает. Тогда следователь обращается ко мне:
— Останься здесь, вдруг радушный хозяин все-таки захочет нам что-нибудь сообщить… — при этом бросает на меня пристальный взгляд.
Пока пытаюсь понять, что этот взгляд может значить, Плюшечник обращается ко мне:
— Кофе?
Я качаю головой. Еще я кофе не пил с этим утырком.
— А я вот буду… — говорит он.
Иду на кухню за ним следом, устраиваюсь за столом, Антон ставит на плиту чайник.
Стол здесь добротный: деревянный, с толстой столешницей, хоть и небольшой — примерно метр на метр. Упираюсь на него локтями.
— Сочувствую по поводу вашего несчастья! Не знаю, что бы я делал, пропади у меня жена… — вдруг заявляет мне Плюшечник и присаживается напротив с дымящейся кружкой.
Вроде правильные слова говорит, но взгляд у него такой самодовольный, так и хочется врезать по холеной физиономии.
«Дай мне повод! Дай один только повод!»
Я ему ни на грош не верю, нутром чую, он это.
— Где Аля? — этот вопрос выпрыгивает из меня сам собой.
— Я понятия не имею, где твоя Аля! Сам девку проворонил, а на меня сваливаешь!
Вижу, врет. Врет, и всё тут…
— Она у тебя! — не спрашиваю, утверждаю.
И тут он произносит фразу, которая всё для меня проясняет:
— А ты докажи! Сейчас твой цепной пес вернется, и вы свалите отсюда несолоно хлебавши… А если еще раз ко мне полезете…
Я уже его не слушаю, он сказал достаточно.
Резко тянусь через стол, хватаю его за затылок и с силой прикладываю об стол. Он — здоровый детина, но всё же явно не ожидал, поэтому удар получается что надо. Когда он поднимает голову, из носа течет кровь. Кружка с кофе со звоном падает на пол, разбивается. Я отшвыриваю стол, беру его за грудки и прижимаю к стене.
— Где Аля?! — спрашиваю зло.
— Ты псих больной! — рычит он. — Я тебя за это посажу!
Он цепляется мне в горло, а я со всей силы бью его кулаком в лицо. Один удар, второй, третий… Плюшечник расцепляет руки, пытается защитить голову блоком, одновременно умудряется от меня отскочить. Хватает один из ножей, которые стоят на подставке у раковины, замахивается. Я перехватываю его руку и выворачиваю.