Десять дней в Рио
Шрифт:
Наверное, я иду довольно долго, потому что в какой-то момент вижу витиеватый чугунный забор, состоящий из изящных ажурных столбов. Догадываюсь, что прошла весь сад вдоль и уперлась в его заднюю ограду. Судя по карте, за периметром Ботанического сада на севере простирается тот самый легендарный квартал Барра-да-Тижука, в котором компактно сконцентрировались для проживания самые богатые люди Рио.
С любопытством просовываю голову между столбиками ограды, благо они довольно редкие. Через этот забор можно даже легко фотографировать. Моему взору предстает только фрагмент окружающего пейзажа, но и он впечатляет меня до глубины души. Если бы я была художником, то немедленно схватилась бы за кисть и краски.
Представьте: небо цвета синьки, разведенной густыми сливками, в обрывках того, что недавно было туманом. Это даже не облака, а некая кружевная субстанция, как вуаль, накинутая на небосклон. На этом бело-сине-кипенном
Стою, просунув голову меж прутьев забора, совершенно завороженная открывшейся картиной! Она напоминает мне иллюстрацию из старинной книги сказок. Вот-вот на этой чудесной улице появится изящная двуколка, из нее выпорхнет стройная дама в платье с турнюром или кринолином и, обмахиваясь веером, исчезнет за дверью одного из этих нарядных, как венские пирожные, домов. Наверняка сегодня там очередной музыкальный или литературный вечер. Все на этой улице дышит покоем, основательностью и респектабельностью. Во всех городах мира есть такие уголки, которые не нуждаются в дополнительной рекламе. Они даже не то что сами за себя говорят, они дышат, излучают, транслируют в пространство ощущение успеха и процветания. Причем ощущение не дикой, сиюминутной и кричащей роскоши, а стабильного, уверенного в себе и уважаемого достатка. Это места, которые умеют себя подать. Между ними и кварталами нуворишской роскоши — такая же разница, как между потомственным аристократом и выскочкой, вчера разбогатевшим на перепродаже секонд-хенда. В Москве на меня примерно такое же впечатление производят отдельные части Остоженки и Пречистенки и некоторые из арбатских переулков. В Рио же я сейчас смотрю через забор на одно из таких мест.
Я вспоминаю, что Фелипе говорил, что дом их семьи — где-то за Ботаническим садом. Если мой любовник живет в одном из этих домов, это по-настоящему круто! Но, представив себе на секунду, что сейчас Фелипе мог бы быть со мной в саду, я понимаю, что все равно не жалею, что рассталась с ним.
Понимаю, что мне безумно хочется растянуться на траве. Она хотя и влажная, но теплая. Ложусь на траву. Лежу на спине, бездумно таращусь в небо. А вы знаете, наверное, я сейчас счастлива. Несмотря на то что рядом со мной никого нет. Ни мужчины, ни женщины, ни даже кошки. Только розарий вдалеке, шум ручья да экзотические птицы над головой. С их таким непривычным моему европейскому слуху пением. Действительно, здешние птицы не поют, они будто хохочут, ухают, стонут и вздыхают. Если бы я была эротической писательницей, я бы выразилась примерно так: «Мне казалось, что даже птицы здесь занимаются любовью! Такие звуки можно издавать только в экстазе наслаждения!»
Впрочем, отчего здешним птичкам не наслаждаться? Чудесный сад к их услугам, а в нем — покой и воля. И пропитание искать не надо: его полно в виде всяких жучков-паучков, да и служители сада подкармливают пернатых, я сама видела.
Кстати, давно хотела отметить: что меня в Рио особенно радует, так это отсутствие насекомых. В смысле противных. Тут, конечно, полно бабочек и каких-то вполне мирных стрекоз, занимающихся своими делами. А вот контингент, который я люто ненавижу и боюсь — тот, что кусается, жалит, жужжит
Навалявшись на траве вдоволь, встаю и потихонечку направляюсь обратно. Мое легкое платье из тончайшего оранжевого шелка вымокло и теперь выглядит очень секси — облепило фигуру, как вторая кожа.
Мне кажется, что иду я жутко долго. Но из Атлантического леса пока так и не вышла. Неужто я заблудилась? Сейчас начну кричать «Ау!».
Тут откуда-то из дебрей на узкой лесной тропинке появляется нечто и несется прямо на меня. Признаться, сначала я думаю, что это лесной гном, тролль или какой-нибудь местный лесной гоблин — вроде нашего старика-лесовика. Но, приглядевшись, понимаю, что это мужичок. Но какой! Маленький, волосатый, лохматый и бородатый. В смешных семейных трусах в крапинку и босиком. Мне на ум снова лезут детские стишки: «Как из маминой из спальни, кривоногий и хромой…»
Мужичок подбегает ко мне и делает вокруг моей персоны несколько резвых кругов. Ему не хватает разве что пропеллера. Он действительно чем-то смахивает на Карлсона. Вместо пропеллера он жужжит сам — по-португальски, разумеется. И разумеется, я ничего не понимаю.
— Ке? — спрашиваю я, благо уже выучила этот полезный португальский вопрос «Что?», а еще ходовую фразу «Не понимаю»: — Но компрандо!
— О! Туристико! — лесовичок переходит на английский. — Привет! А вы не могли бы немного пробежаться со мной? А то, знаете ли, во время пробежки не рекомендуется останавливаться. Это вредно для сердца. А у нас, мужчин за сорок, сердце — самый нежный орган. Вы это знаете? Вот я и бегаю — каждое утро, от инфаркта, трусцой. Мой доктор хвалит меня за это. И ругает, если я пропускаю пробежки. Он говорит, что при моей работе мне надо поддерживать организм спортом. А поскольку я живу совсем рядом, то мне сам бог велел бегать каждое утро в этом прекрасном саду, дышать этим чудесным воздухом, созерцать эти прекрасные растения! Я прибегаю в сад сразу из дома. Да-да, вот так — спускаюсь с крыльца и сразу бегом! Я живу прямо за садом.
Боже, да из него слова сыплются как из рога изобилия! Но самое интересное, что все это время он, не останавливаясь, бегает вокруг меня. Крутится, как шмель вокруг бутона.
Прикольный какой персонаж! Странный очень дядечка, но что-то неуловимое — возможно, то, что он действительно бегает в саду в столь ранний час, или особенности его речи — подсказывает мне, что это не местный бомж, не маргинал и не маньяк. Как знать, вдруг это как раз один из тех поэтов-чудаков, которые, по словам профессора ботаники, бродят по этому саду в большом количестве?
Бежать я, конечно, отказываюсь. Но иду за своим лесным троллем быстрым шагом, мне интересно с ним поболтать. Для удобства тоже снимаю обувь.
Со стороны мы, должно быть, выглядим смешно. Странная парочка бежит по мокрому лесу с утра пораньше — она, в облепившем ее мокром оранжевом шелке и с завившимися от влаги длинными черными волосами, и он — почти голый, с телом, почти сплошь покрытым густыми черными волосами. Прямо как средневековая пленница с захваченного пиратами европейского судна и амазонский абориген, собравшийся съесть ее на ужин. Но перед едой решивший с «ужином» побеседовать — забавы для.
«Беседы с ужином» происходят на ходу. То есть на бегу:
— Вы меня знаете? — нахально интересуется амазонский гоблин. Видимо, бегает он уже довольно давно, потому что изрядно запыхался. И теперь вставляет короткие фразы между глубокими вдохами и выдохами. Фразы получаются отрывочными, так как на длинные, пышные и цветистые изъяснения у моего собеседника просто не хватает дыхания. Хотя, подозреваю, что как раз их-то он и любит.
— Я — Серджио Рохас, известный джазмен, — продолжает гном, не дожидаясь моего ответа. — Меня знает весь мир! Не верите? Зайдите в любой музыкальный магазин и спросите диск Серджио Рохаса! В прошлом месяце я давал концерт в знаменитом лондонском ночном клубе, в январе буду на джазовом фестивале в Париже, а в феврале здесь — на карнавале. Я очень, очень популярен! А вы кто?