Десять меченосцев

Ёсикава Эйдзи

– Слушаюсь, – послушно ответил Ёгоро и затем недоуменно спросил: – Что в нем необычного? Ты видел его лишь издали.

– Тебе не понять. А когда уразумеешь, будешь таким же стариком, как я.

– И все же?

– Меня восхитила его бдительность. Он пришел в дом к больному человеку, но и здесь не проявил беспечности. Входя во двор, он мгновение помедлил, чтобы оценить обстановку, расположение дома, направление дорожек в саду. Ему хватило одного взгляда. Я поражен. Другие, конечно, подумали бы, что он помедлил из приличия.

– Он, значит,

истинный самурай?

– По всей видимости. Беги и верни его!

– Но тебе нельзя утомляться.

– Не беспокойся. Я, может, всю жизнь ждал встречи с таким человеком. Я постигал военные науки не для того, чтобы передавать их безусым мальчишкам. Мою теорию называют стилем Коею, но она только осмысляет те методы, которые применяют прославленные воины Косю. Она отличается от стратегии, которой следуют Такэда Сингэн, Уэсуги Кэнсин или Ода Нобунага, словом, все те, кто воевал за власть над страной. Цель и задачи военной науки изменились. Моя теория предназначена для достижения мира и спокойствия. Ты знаешь кое-что о ней, но кому мне передать ее сокровенный смысл?

Ёгоро молчал.

– Сын, мне надо так много оставить тебе, но ты незрел. Ты, например, не угадал выдающихся качеств человека, которого только что встретил. Ты не тот, кому я доверил бы продолжение своего дела. Я жду момента, когда встречу нужного человека. Учти, цветущая вишня надеется на ветер, который разнесет ее пыльцу.

– Отец, ты еще долго проживешь.

– Так говорит только дитя. Приведи ко мне того самурая.

– Сейчас!

Ёгоро выбежал. Сначала он бросился в том направлении, в котором, вероятно, ушел Мусаси, затем осмотрел территорию храма и вышел на главную улицу Кодзимати, но Мусаси бесследно исчез.

По правде сказать, Ёгоро не слишком горевал из-за неудачи, поскольку сомневался в совершенстве Мусаси. Ему не понравились и предупреждения Мусаси. Он явился только для того, чтобы расточать похвалы Кодзиро.

«Не такой уж я молодой и неопытный», – подумал Ёгоро, вспоминая слова отца.

Мусаси и Ёгоро были ровесниками. Как ни велики таланты Мусаси, они не безграничны. Ёгоро достаточно повидал в жизни, он несколько лет странствовал как ученик боевых искусств, изучал военное дело и прошел строгую школу Дзэн. И вот его отец, увидев со стороны незнакомого человека, сделал вывод о выдающихся способностях чужака да еще захотел, чтобы Ёгоро брал с него пример.

«Отца не убедишь, что я давно уже не ребенок», – с грустью подумал Ёгоро. Он мечтал о дне, когда отец увидит в нем зрелого мужа и отважного самурая. Грустно было сознавать, что такой день может не наступить из-за смерти отца.

– Эй, Ёгоро!

Ёгоро обернулся и увидел Накатогаву Хандаю, самурая из дома Хосокавы. Прежде Хандаю регулярно посещал занятия в школе, но последнее время они не виделись.

– Как здоровье учителя? Постоянно занят, поэтому не мог зайти.

– Изменений нет.

– Я слышал, что Сасаки Кодзиро ранил Синдзо.

– Уже пошли слухи?

– Узнал сегодня об этом в доме даймё

Хосокавы.

– Все произошло только прошлой ночью.

– Кодзиро живет у Ивамы Какубэя, от Какубэя слухи и пошли. Даже господин Тадатоси знает.

Ёгоро был слишком молод, чтобы бесстрастно воспринять это известие. Поспешно распрощавшись с Хандаю, он заторопился домой. Он уже принял решение.

Городская молва

Жена Коскэ готовила суп для Синдзо, когда в кухню вошел Иори.

– Сливы уже созрели, – заявил он.

– Значит, скоро запоют цикады.

– Вы что, не маринуете сливы?

– Нет, мы не делаем заготовок, да к тому же на сливы уйдет много соли.

– Соль не пропадет, а вот сливы сгниют. Маринованные сливы могут пригодиться, если случится война или наводнение. Вы заняты, разрешите мне собрать сливы.

– Забавный ты мальчик! Рассуждаешь о наводнениях как старичок.

Иори стоял под деревом с большой деревянной бадьей. Стрекочущая цикада отвлекла его от мысли о наводнении. Иори подкрался и поймал ее. Держа цикаду в кулаке, он испытывал странное ощущение: она была теплой, хотя говорят, что у насекомых нет крови. В минуты опасности, наверное, все живое источает тепло. Иори, почувствовав жалость к цикаде, раскрыл ладонь, и она, треща крыльями, полетела в сторону дороги.

На раскидистом дереве обитали разнообразные существа: красивые мохнатые гусеницы, маленькие голубые лягушки, божьи коровки, спящие бабочки, танцующие в воздухе полосатые мухи. Иори подумал, что жестоко трясти сливу, вспугнув всю живность. Он сорвал первую сливу и отправил ее в рот. Затем осторожно потряс ветку, но плоды почему-то не осыпались. Иори сбивал по одной сливе и бросал в бадью.

– Негодяй! – вдруг завопил Иори и стал швырять сливы в кого-то, прятавшегося за забором, который отделял двор от переулка. Человек убежал.

В окне мастерской появился Коскэ.

– Почему шум? – удивился он. Спрыгнув с дерева, Иори ответил:

– Еще один подглядывал из-за забора. Я запустил в него сливой, и он удрал.

– Что за человек? – спросил полировщик мечей, вытирая руки о тряпку.

– Бандит.

– Не из людей Хангавары?

– Не знаю. Почему они следят за домом?

– Хотят добраться до Синдзо.

Иори оглянулся на комнату, где лежал раненый. Синдзо доедал суп. Чувствовал он себя получше и уже обходился без повязки на шее.

– Коскэ! – позвал Синдзо.

– Как здоровье? – спросил, подходя к нему, оружейник. Синдзо попытался сесть в официальную позу.

– Мне очень неловко, что я причиняю вам столько беспокойства, – проговорил он.

– Пустяки! К сожалению, мы не можем уделить вам должного внимания.

– Я знаю, что и бандиты Хангавары вам досаждают. Я не хочу, чтобы они причислили вас к своим врагам. Пора вас покинуть. Мне гораздо лучше, я готов отправиться домой.

– Как, сегодня?

– Да.

– Не спешите! Дождитесь хотя бы Мусаси.