Десять меченосцев
Шрифт:
Книга шестая.
Солнце и луна
Мужской разговор
Даймё Хосокава Тадатоси начал день с изучения конфуцианских классиков. Любил он и поупражняться в боевых искусствах, когда позволяли время и дела, требовавшие его постоянного присутствия в замке Эдо. Вечера он предпочитал проводить в обществе молодых самураев, состоявших у него на службе. Вечерние беседы проходили по-семейному, однако фамильярность не допускалась, а этикет соблюдался менее строго. Одетый в легкое домашнее кимоно, Тадатоси оживленно обсуждал
– Окатани, – обратился он к молодому человеку богатырского сложения.
– Да, господин.
– Говорят, ты ловко владеешь копьем.
– Даже очень хорошо.
– Ха-ха, от скромности не умрешь!
– Раз все меня хвалят, почему бы с этим не согласиться?
– На днях я тебя проверю.
– Я давно этого жду.
– Тебе везет, что не дождался.
– Господин, вы слышали песню, которую распевает весь город?
– Какую?
Копьеносцы, копьеносцы,Сколько вас на свете?Кто же всех лучше?Окатани Городзи.– Меня не проведешь. Эта песня про Нагою Сандзо, – рассмеялся Тадатоси.
– Как, вы знаете?
– Я много кое-чего знаю.
Даймё любил послушать болтовню вассалов, цепко улавливая в ней множество сведений, но сам никогда не выдавал собственных мыслей.
– Кто из вас практикуется с копьем, а кто с мечом?
Из семерых пятеро предпочитали копье и всего двое – меч.
– Почему такое увлечение копьем?
Сошлись на том, что на поле боя этот вид оружия предпочтительнее.
– А что думают сторонники меча?
– Меч годится в любой обстановке. И на войне, и в мирной жизни. Споры о мече и копье никогда не утихали. Копьеносцы утверждали что копьем можно пронзить и нанести резаную рану, а если оно вдруг сломается, то всегда в запасе есть меч. Сторонники меча считали, что предназначение самурая не ограничивается войной. Меч – душа самурая. Занимаясь фехтованием, он шлифует дух, совершенствует и дисциплинирует характер. Меч – основа любой военной науки и боевых искусств. Постигнув сокровенный смысл Пути Воина, законы меча можно применять к копью и даже к огнестрельному оружию. Умение владеть мечом предотвращает глупые ошибки. Меч – единственное истинное оружие.
Тадатоси слушал, не вмешиваясь в спор.
– Майноскэ, – обратился он к одному из вассалов, – по-моему, ты повторяешь чужие слова.
– Нет, господин, это мое мнение, – возразил Майноскэ.
– А если честно?
– Ваша правда. Я это услышал, когда на днях заходил к Какубэю. Про меч говорил Сасаки Кодзиро, но я думал точно так же. Кодзиро только складно выразил эту мысль. Я никого не собирался обманывать.
– Разумеется, – молвил Тадатоси.
Разговор напомнил ему, что он так и не принял решения о самурае, которого рекомендовал Какубэй. Какубэй считал, что Кодзиро молод, ему хватит и жалованья в двести коку риса. Тадатоси не интересовал размер жалованья. Он твердо следовал правилу своего отца – тщательно отбирать самураев для службы, а потом ничего не жалеть дня них. Требовалась проверка не только способностей, но и характер. Самый талантливый самурай окажется бесполезным, если не поладить со старой гвардией,
Тадатоси считал, что молодость Кодзиро послужит ему на пользу, поскольку характер юноши окончательно не сложился, и он сможет без труда приспособиться к службе.
Тадатоси вспомнил и о другом ронине. Впервые Нагаока Садо упомянул имя Мусаси в такой же дружеской беседе. Садо упустил Мусаси, но Тадатоси не забыл про разговор. Судя по всему, Мусаси превосходил Кодзиро в боевых качествах и был хорошо образован, что пригодилось бы в делах.
Большинство даймё, конечно, предпочли бы Кодзиро. Он происходил из приличной семьи и досконально изучил «Искусство Войны». Он создал собственный стиль фехтования и отличился в многочисленных поединках. В городе обсуждали его победу над школой Обаты на берегу реки Сумида и на дамбе Канда.
О Мусаси в последнее время ничего не было слышно. Он прославился победой в Итидзёдзи, но это было давно. Потом поползли слухи, будто Мусаси все подстроил, что он разыграл атаку, а потом сбежал на гору Хиэй. Подвергались сомнению все подвиги Мусаси, а его стали награждать нелестными прозвищами. Мусаси не мог похвастаться происхождением, его отец был безвестным самураем из провинции Мимасака. Люди такого рода не заслуживали особого внимания.
– Кто из вас слышал про самурая по имени Миямото Мусаси? – спросил Тадатоси.
– Мусаси? Весь город о нем только и сплетничает.
– Почему?
– О нем написано в объявлениях, – отозвался один из самураев с оттенком пренебрежения в голосе.
– Люди даже переписывают это объявление. Я тоже записал. Прочитать? – добавил второй вассал по имени Мори.
– Читай.
Мори достал мятый листок бумаги и начал читать:
– «Послание Миямото Мусаси, который бегает, как заяц…»
– И все? – спросил Тадатоси, выслушав объявление.
– Да. Люди потешаются, поскольку столбы с посланием расставила шайка из квартала плотников. Простолюдины публично издеваются над самураем.
Тадатоси нахмурился. Мусаси теперь не походил на того ронина, каким он себе его представлял. Тадатоси не спешил с приговором. «Таков ли Мусаси в жизни, каким рисует его молва?» – размышлял он.
– Я считаю, что он бродяга и бездельник, а может, и обыкновенный трус, – заявил Мори. – Иначе он не позволил бы обливать себя грязью.
Остальные самураи одобрительно закивали.
После ухода молодых вассалов Тадатоси долго сидел неподвижно. «В этом человеке есть что-то необычное, – думал он. – Надо бы поговорить с ним».
На следующее утро после чтения китайских трактатов Тадатоси вышел на веранду. Заметив в саду Садо, он подозвал его:
– Как поживает мой старший друг?
Садо поклонился.
– По-прежнему ищешь? – спросил Тадатоси. Садо вопросительно уставился на сюзерена.
– Я спрашиваю, ты все еще ищешь Миямото Мусаси?
– Да, господин, – опустил глаза Садо.
– Хочу познакомиться с ним поближе.
В тот же день на площадке для стрельбы из лука Какубэй напомнил Тадатоси о Кодзиро.