Десять меченосцев
Шрифт:
С того памятного боя Мусаси ощущал, что одновременное владение двумя мечами больше подходит натуре человека и его природным возможностям, чем одним мечом. Привычка, обычай, которым слепо следовали на протяжении столетий, исключали фехтование двумя клинками. Обычай превращал нелепость в закон?
Две палочки, один звук. Барабанщик сознательно действовал правой и левой руками, но словно не замечал их. Мусаси переполнила ликующая радость, которую человек познает лишь в минуты озарения.
Действо на сцене продолжалось. Мастера сменили танцовщики исполнившие
– Насмотрелся? – спросил Мусаси мальчика.
– Нет, нет! – ответил Иори, целиком захваченный стихией танца. Ему казалось, что он вместе с исполнителями плывет по помосту.
– Не задерживайся допоздна, завтра отправимся на вершину горы, к главному святилищу.
Слуга дьявола
Собаки Мицуминэ отличались исключительной свирепостью. Это порода, говорят, произошла от собак, привезенных из Кореи более тысячи лет назад и скрещенных с горными собаками Титибу. Они стаями бродили по окрестностям, нападая на добычу, как волки. Эти полудикие создания считались посланцами божеств и почитались верующими за божьих «помощников», поэтому паломники покупали в лавках на счастье изображения собак в виде лубков или маленьких фигурок.
В нескольких шагах от Мусаси шел человек, ведя на толстой веревке черного пса величиной с теленка. Когда Мусаси вошел в Канонъин, человек дернул собаку за повод и повернул назад. Пес оскалился и стал нюхать землю. Мужчина хлестнул веревкой по его спине.
– Успокойся, Куро!
Хозяину собаки было под пятьдесят, в нем угадывалась дикая сила под стать его псу. Он был в одежде, похожей на самурайский официальный наряд или монашье облачение, пеньковые хакама и подпоясан узким, плоским поясом.
– Байкэн? – Женщина отступила назад, уступая дорогу псу.
– Лежать! – Мужчина ударил собаку по голове. – Хорошо, что ты его заметила, Око.
– Это он?
– Конечно.
Они постояли, молча глядя на звезды в просвете облаков, слушая, но не слыша музыку священных танцев.
– Что будем делать?
– Надо подумать.
– Его нельзя упустить во второй раз. – Око вопросительно взглянула на Байкэна.
– Тодзи дома?
– Напился до беспамятства и спит.
– Попробуй его растолкать. А я пока обойду дозором храм.
Око миновала несколько чайных, из которых доносился веселый гомон посетителей, и вошла в обветшалый дом с вывеской «Чайная». Девочка-служанка дремала при входе.
– До сих пор спит! – произнесла Око.
Девочка, приняв замечание на свой счет, тряхнула головой.
– Я о муже, – пояснила Око, кивая на человека, который лежал на циновке, повернувшись к стене.
Здесь же в просторной прихожей старуха-кухарка варила на очаге рис с бобами. Веселые языки пламени оживляли убогую обстановку. Око похлопала спящего по плечу:
– Пора вставать!
Человек обернулся, недоуменно тараща глаза.
– Кто это? – отступила
Мужчина поправил съехавшую набок циновку и опустил голову на деревянное изголовье. Рядом на полу лежали мешок, посох и широкая тростниковая шляпа.
– Кто этот молодой человек? – поинтересовалась Око.
– Паломник. Завтра собирается во внутреннее святилище.
– Где Тодзи?
– Я здесь, пустоголовая! – раздался голос из соседней комнаты, фусума в которую были раздвинуты. – Мне и вздремнуть, что ль, нельзя? Где шаталась? Делом надо заниматься.
Время не пощадило Око. От ее былых прелестей не осталось и следа. Они с Тодзи держали чайную «Оину» в развалюхе, и Око выполняла всю мужскую работу, так как Тодзи лишь изредка утруждал себя охотой в горах. Все их подручные разбрелись после того, как Мусаси сжег хижину у перевала Вада.
Тодзи зачерпнул воды из бадьи и жадно напился. Око смерила его презрительным взглядом.
– Пора бы тебе одуматься и не пьянствовать. Твое счастье, что сегодня не напоролся на меч, когда болтался по улицам.
– О чем ты?
– Мусаси на празднике в храме.
– Миямото Мусаси? – мгновенно протрезвел Тодзи. – Надо от него скрыться.
– На другое ты не способен.
– Просто не хочу повторения того, что случилось у перевала Вада.
– Трус! Почему не хочешь отомстить за школу Ёсиоки? Уж о нас я и не говорю!
– Не забывай, что мы остались теперь вдвоем, а прежде целая банда была.
Тодзи не сомневался, кто останется в живых, если случай столкнет его с Мусаси.
– Ошибаешься! – возразила Око. – Нас трое. Есть еще один человек, готовый отомстить Мусаси.
Тодзи знал, что Око подразумевает Байкэна, с которым они познакомились, когда поселились в Мицуминэ.
Байкэн оказался в храме после того, как распалась его разбойная компания, а местные власти закрыли кузницу и изгнали его из деревни. Приятель устроил его сторожем при храмовой сокровищнице.
Горы между провинциями Мусаси и Каи кишели разбойниками даже в мирное время, поэтому совет настоятелей храмов Мицуминэ решил, что огонь следует тушить огнем. Байкэн с его разбойничьим прошлым и мастерским владением шестопером пришелся как нельзя кстати. Его мог бы взять на службу даймё, не будь он братом Цудзикадзэ Тэммы, в свое время державшего в страхе уезд Ясугава. Байкэн был уверен, что источник всех его бед – Такэдзо, убивший Тэмму.
Око рассказала Байкэну о своей нелюбви к Мусаси едва ли не в первую минуту знакомства. Тот, нахмурившись, угрюмо произнес: «Дай срок!» На этот раз Око заметила Мусаси совершенно случайно, когда тот проходил мимо ее чайной. Мусаси затерялся в толпе, но Око побежала к храму, надеясь застать его там, и не ошиблась. Она тут же рассказала обо всем Байкэну.
– Тогда другой разговор, – облегченно вздохнул Тодзи.
Байкэн был надежным союзником. Выступая с шестопером, он побил на последних поединках всех противников. Он мог уложить и Мусаси.