Десять миллионов Красного Опоссума (с илл.)
Шрифт:
— А другие? — вскричал дрожащим голосом сэр Рид.
— Погибли.
— Бедные! — прошептала печально мисс Мэри. — Они из-за нас потеряли свою жизнь.
Мы уныло опустили головы. Нужно перенести вместе столько опасностей, спать бок о бок на открытом воздухе, делиться последним куском хлеба, чтобы понять, до какой степени члены нашей экспедиции привязались друг к другу. Правда, двое из погибших принадлежали к народу, враждебному нам, французам, тем не менее и мы с Кириллом искренно жалели об их смерти…
Шаффер сообщил нам о том, как погибли бедные малые. По его словам, приехав на станцию Барров-Крик, он тотчас же снесся с капитаном одного парохода. Его переговоры увенчались полным успехом. Имя сэра Рида победило все затруднения. Капитан выразил готовность немедленно отправиться к заливу
— Конечно, мы употребили бы все усилия, чтобы спасти своих или пасть вместе с ними, — закончил с достоинством рассказчик, — но нам было необходимо во что бы то ни стало прибыть сюда: исполнение приказа прежде всего. Слава павшим. Они погибли, исполняя свой долг!
Последние приготовления к отъезду прошли среди тоскливого молчания. Сожаления о смерти бедных товарищей, близкая разлука с гостеприимными туземцами, к которым мы успели сильно привязаться, наконец, какое-то неясное предчувствие новых бедствий — все это повергло нас в невольное уныние.
Наступил последний день нашего пребывания в деревне Нга-Ко-Тко. Туземцы, вызвавшиеся быть нашими носильщиками, после нежного прощания со своим живописным кладбищем, толпою покинули хижины. Их сопровождали женщины и дети. Всего набралось несколько сот человек. Вся эта масса направилась к Герберт-Крику, где качалась на волнах фура-лодка, оставшаяся на попечении сына Красного Опоссума и четырех конвойных. Переход был совершен очень скоро. Немедленно по прибытии к потоку стали грузить драгоценный товар, что заняло очень мало времени. После этого мы приготовились расстаться со своими черными друзьями. Но Красный Опоссум, не желая так скоро покинуть нас, решил провожать наш караван до тех пор, пока это будет возможно. Отпустив большую часть своего племени, он оставил с собою только двух сыновей и двадцать храбрейших воинов. С этим конвоем почтенный патриарх пожелал проводить нас по неизвестным землям и доставлять нам съестные припасы. Тем, кто возвращался в деревню, мы подарили наши топоры, ножи, одежды, вообще все, что оставалось лишнего. Эти вещи доставили им невыразимую радость, особенно полдюжины карманных зеркал, подаренных нами нескольким девочкам.
Мисс Мэри и Кэлли удобно поместились под небольшим навесом, растянутым над фурою. Эдуард сел на руле. Фрэнсис с Кириллом схватились за весла, и железная лодка легко поплыла по светлым водам реки. Нас отделяли от залива Карпентарии два с половиною градуса; значит, дорога требовала дней 15, так как большинство членов экспедиции все же должны были путешествовать пешком по берегу реки. Но теперь, когда мы были уверены, что больше не будет недостатка в воде, эта перспектива не страшила нас.
Река давала нам рыбу разных сортов, тянувшийся направо и налево по обеим берегам лес изобиловал кенгуру и опоссумами. Одно только омрачало нам путь: это сильная жара — мы ехали в полосе тропического зноя. Наше путешествие разнообразилось прелестными ландшафтами, открывавшимися на каждом повороте. Но теперь ничто так не занимало нас, как близкое возвращение в цивилизованные страны. Нами овладело такое нетерпеливое желание поскорее увидать свои города, что ни усталость, ни жара не могли умерить его. Мы спешили, скакали даже ночью и в конце концов через девять дней достигли места слияния Грегори-Ривер и реки Никольсона. Здесь наступил печальный момент разлуки с чернокожими друзьями и их вождем. Джоэ был безутешен. Мы разделяли его грусть, так как простая, добрая и самоотверженная натура шотландца с первой минуты внушила нам глубокую симпатию. Прощание его с детьми старого друга не поддавалось никакому описанию. Скажу лишь одно: старый европеец-дикарь рыдал, как ребенок. Эдуард, Ричард и их сестра тоже плакали навзрыд.
— Джоэ, мой добрый Джоэ! — сказал сэр Рид, пожимая ему обе руки. — Даю вам слово, мы скоро возвратимся! Я хочу оказать вам посильную помощь в деле приобщения к цивилизации ваших подопечных.
Вождь Нга-Ко-Тко с глазами, полными слез, безмолвно благодарил старого скваттера. Мы простились. Долго еще силуэты Красного Опоссума и его людей виднелись вдали. Они неподвижно глядели нам вслед; целых полчаса прошло, пока поворот реки не скрыл их от наших глаз.
Два дня спустя мы были уже на берегу залива Карпентарии. Австралия с юга до севера была пройдена нами!.. Крик радости невольно вырвался у всех при виде красивого парохода, который дожидался нас на расстоянии четырех кабельтовых (около 2/ 5версты) от берега. Очевидно, герр Шаффер прекрасно исполнил поручение. Полный успех, несомненно, должен увенчать наше предприятие, ура!!. Нашему крику вторил другой, раздававшийся с моря: плыла отделившаяся от парохода шлюпка. Человек высокого роста, с грубыми, резкими чертами лица проворно соскочил с нее на землю и рекомендовался капитаном «Вильяма», — так назывался пароход. Следуя инструкциям, полученным в порте Деннисона, из Барров-Крика он немедленно отправился в залив Карпентарию и уже четыре дня дожидался нас.
Крик радости вырвался у всех при виде красивого парохода
После первого знакомства капитан пригласил нас на борт парохода для заключения официального договора.
Сэр Рид, майор, Эдуард, Кроули, Робертс и я приняли приглашение. Та же шлюпка в несколько минут донесла нас до «Вильяма», где скоро было кончено со всеми формальностями, так как сэр Рид платил не торгуясь. За контрактом следовал отличный завтрак с обильными возлияниями: в погребе «Вильяма», как видно, содержались лучшие вина. После завтрака любезный хозяин пригласил нас осмотреть корабль. В сопровождении его мы обошли все, начиная с трюма и кончая солидною пушкою, припасенною на корабле на случай встречи с пиратами. Везде нас поражала образцовая чистота и порядок, довольно редкие на пароходах, которые, подобно «Вильяму», поддерживают сообщение между Австралией, Явой, Сингапуром и Китаем. Интересно при этом, что в одной из кают мы нашли даже… ученых-антропологов. Оба — их был двое — яро спорили из-за какой-то кости и так увлеклись, что даже не обернулись при нашем появлении.
— Это, господа, мои ученые пассажиры. Они едут в Сидней, — проговорил капитан с улыбкою моряка, который знает только свое море, а кроме него не обращает ни на что внимания.
Я с почтением взглянул на коллег по профессии, но не хотел прерывать их горячего спора, и мы тихонько вернулись на верхнюю палубу. Все шло как нельзя лучше. Корабль и его экипаж произвели на нас самое выгодное впечатление. Мы возвратились на берег в полном восхищении от всего, что видели. Нам оставалось провести в пустыне последнюю ночь. Предоставляю судить каждому, в силах ли мы были сомкнуть глаза!
Чуть свет мы вскочили уже на ноги и принялись упаковывать свой драгоценный груз. Скоро с корабля прибыла шлюпка. Начался обстоятельный перевоз золота. Мы переносили драгоценные слитки в лодку, а Шаффер, стоя на палубе «Вильяма», принимал их и следил за выгрузкой. Благодаря многочисленности экипажа — одних только матросов на пароходе было двадцать человек, не считая кочегаров и машинистов, — дело быстро подвигалось к концу. Лодка сделала десять рейсов туда и обратно от берега до парохода, и все три тысячи с несколькими сотнями килограммов золота наконец были погружены на «Вильяма». Оставалось сесть нам. Мы с нетерпением следили, как последний мешок со слитками увозится на пароход, и ждали, что лодка возвратится, чтобы забрать нас. Прощай, австралийская пустыня! — говорили мы.