Десять мужчин
Шрифт:
На следующий день мы ужинали в итальянском ресторане на окраине Баттерси («У Аннабель» я что же, ко двору не пришлась?), где Лорд сообщил, что хотел бы вернуть все «как было». «Было» у нас по-разному, но уточнить я не рискнула. Что бы он ни имел в виду, я была счастлива и, конечно, согласилась встретиться в эти же выходные, по возвращении Лорда с охоты.
Потом мы с домовладельцем обсудили вновь вспыхнувший интерес ко мне Лорда.
— Если не хочешь ему наскучить — будь более независимой, — услышала я еще один совет.
— Пожалуй, вы правы. Когда
— А машина тебе не по карману?
— Разве что кто-нибудь даром отдаст.
— Один мой друг продает свой фургончик почти даром. Может, взглянешь?
Темно-красный «форд-транзит» был очень старым, ржавым и дешевым. И к концу недели он стал моим.
Воскресные ночи мы с Лордом проводили вместе, а учитывая обретенную мною мобильность, он иногда звонил и в будни, если неожиданно оставался дома и желал поужинать в компании. Друзьям он меня по-прежнему не представлял, а напрашиваться я не смела.
К весне воскресные ночевки все чаще захватывали половину понедельника — чтобы мы с Лордом могли вместе прокатиться верхом, а с наступлением лета верховые прогулки стали заканчиваться купанием в бассейне. Как-то в воскресенье мы загорали во дворе с газетами в руках, когда раздался звонок. Лорд с телефоном ушел в дом, а закончив разговор, вернулся, и рядом со мной легла его длинная тень.
— Дочь звонила. У нас ленч с друзьями, затем поло. Она будет с минуты на минуту, так что поторопись, чтобы с ней не столкнуться.
Утром мы занимались любовью, потом катались верхом. Наши лошади шли бок о бок, Лорд перегнулся в седле и поцеловал меня, я почувствовала себя такой любимой… что сейчас растерялась от этой неприкрытой грубости.
— Дорогая?
— Да?
— Отнести твою сумку в машину?
Сумку я отнесла в фургон сама и вернулась в дом, чтобы попрощаться. Лорд в спальне натягивал высокие, до колен, сапоги для поло поверх белоснежных бриджей.
Только дураки играют в игру «полюби то, что тебе недоступно»…
— Я поехала.
— Радость моя, не плачь. Прошу тебя, не надо расстраиваться. На ленч я тебя пригласить не могу, зато на матч ты можешь приехать.
— В этом наряде?
— Разумеется, — бросил он, поправляя перед зеркалом рубашку.
Джинсы, что я надела тем утром на прогулку, были отличной маскировкой. Никому не пришло бы в голову связать Лорда с девушкой в джинсах, если в этот первый по-настоящему жаркий летний день на великом для лондонского света спортивном мероприятии все Леди будут в шелках и шпильках от Джимми Шу.
— Если все же решишь посмотреть матч, возвращайся к половине третьего. — Лорд обошел меня и направился к лестнице.
Прежде чем догнать его на выходе, я стащила из шкафа шорты и рубашку для поло.
В ближайшей деревне я затормозила у прачечной и, воспользовавшись одеждой Лорда, выстирала и высушила свои джинсы с рубашкой. Вернувшись в коттедж, я обнаружила дочь Лорда в шезлонге, где еще пару часов назад загорала сама. Лорд нас представил; его дочь, щурясь и прикрывая глаза от солнца, оторвалась от журнала ровно на короткое «привет». Разговор не клеился, так что отъезд на матч я встретила с облегчением. Решено было всем ехать на машине Лорда, я уже направилась к передней дверце, однако дочь меня обошла, заняв законное место рядом с отцом. Изгнанная за их спины, я всю дорогу молчала, как, впрочем, и мои спутники.
Доставив нас на место, Лорд тут же сопроводил меня к бару и усадил за столик с двумя аргентинцами.
— Эти ребята составят тебе компанию, — сказал он.
— А с тобой нельзя?
— Здесь тоже неплохо, дорогая.
— А кто они такие?
— Старые игроки.
Он хотел сказать — старые игроки в поло, решила я.
— Присмотрите за ней. — Лорд пообещал и аргентинцам, и мне, что не задержится, и удалился.
Я провожала его взглядом, а когда они с дочерью исчезли в толпе, повернулась к своей страже и лишь теперь по-настоящему их рассмотрела: крашеные угольные волосы, перстни из золота.
— Давно его знаете? — спросил один из аргентинцев.
— Да. — Я изобразила возмущение.
— Тогда вы ему или дочь, или конюх?
Оба расхохотались и осушили бокалы, позвякивая золотыми цепочками на запястьях о золотые браслеты своих «ролексов».
Меня так часто обижало непрошибаемое равнодушие Лорда, что любовь к нему уже не ощущалась счастьем. Когда он отправился за границу по какому-то чрезвычайно важному, связанному с лошадьми делу, не сказав мне, когда вернется, я задалась вопросом, почему, собственно, держусь за него. Работа тоже удручала. Теперь даже шефу удавалось доводить меня до слез. От чего-то надо было отказываться.
— Нет!!! Опять ошибка! — взревел шеф. (Провалилась моя третья попытка напечатать письмо его бывшей жене в связи с круизом по свету их дочери.) — Монтерей! Через «о»! И через «е»! Это в Калифорнии, что в Соединенных Штатах Америки, если вам о чем-то это говорит!
— Я знаю, что такое Америка. Между прочим, еду туда на следующей неделе, — соврала я и, швырнув на пол кипу бумаг, гордо прошествовала на выход.
— Остановите ее! Не выпускайте! Скажите, я буду хорошим. Скажите, я буду больше платить! — орал он шоферу.
Я же спустилась на лифте — и вышла вон из офиса. Навсегда.
С секретарской работой пора было прощаться, она угрожала моему рассудку. Шефу я заявила, что еду в Америку, — так почему бы и нет? Время пришло, я была готова к приключениям.
Несколько недель назад, на вечеринке у скандально известного светского льва и приятеля моего домовладельца, я познакомилась с сыном великого киноактера, легенды Голливуда. Парень был самым молодым среди присутствующих, единственным, не сверкавшим латунными пуговицами на клубном блейзере, — и понравился мне с первого взгляда. Его не обмануло мое платьице в горошек и туфли с бантиками — он умел видеть глубже. Избавив меня от какого-то блейзерно-латунного юноши, он предложил турне по лондонским клубам.