Десять пуль на сундук мертвеца (сборник)
Шрифт:
Подбежавший подполковник Волков пошел рядом, тяжело дыша и откашливаясь.
– Надо курить бросать, Лев Иванович, – усмехнулся он. – Форму теряю.
– Как ты считаешь, Пал Палыч, – задумчиво спросил Гуров, – почему Загладин в его положении, когда он формально мог еще числиться в ряду подозреваемых, поехал на эту встречу, как сопливый урка, не знающий жизни? Неужели он даже не подумал, что может быть у нас под наблюдением?
– Я думаю так, Лев Иванович, Загладин никогда в полиции не служил, но всегда служил в штабах внутренних войск. Не знает он наших методов, хотя мог подозревать что-то в этом
– Н-да! – согласился Гуров, который спросил только для того, чтобы проверить правильность своих мыслей. – Прав ты, Пал Палыч. Как-то так и я думал. Да и кто, кроме него, мог разрулить ситуацию? Анзор, видимо, под ним ходил, он только бойцами руководил, а все договоренности по поставкам были Загладина, «крыша» его же. Все, дуй к себе в МУР, Крячко, если что, поможет тебе отбиться. Все-таки он мог успеть предупредить кого-то из руководства МВД, и теперь попытаются, не зная сути, его вытащить. А может, еще кто-то повыше замешан. Ты посади его одного и молчи. Разговаривать со всеми будет Станислав Васильевич.
Парфен сидел, развалившись на стуле, насколько это было возможно. Все-таки стул – не кресло, на нем особенно не развалишься, если только не хочешь выглядеть комично. Парфен выглядел комично, особенно, если знать, сколько против него имеется улик, о которых он пока не знает. Хотя он всегда был позером и немного клоуном, всегда любил работать на публику. Однажды, между прочим, он так лихо сыграл свою роль, что сердобольные женщины на улице отбили его от наряда полиции. И когда его сажали в прошлый раз, Парфен устроил впечатляющее представление, даже кто-то из свидетелей прослезился. Хорошо еще, что у судьи с нервами все оказалось в полном порядке.
Гуров пододвинул стул и уселся напротив Парфена. Помещение, которое выделили временно полицейским руководители музея, было пустым. Тут недавно сделали ремонт и еще не успели занести мебель. На незнакомца Парфен смотрел с настороженностью и явно что-то прикидывал в голове.
– Ну, здравствуй, Парфен, – сказал Гуров.
– Здорово, начальник. А что за дела?
Гуров понял, что Парфен обеспокоен. Насколько сыщик знал этого типа по описаниям, характеристикам и психологическим портретам, заставить его общаться на нужную тему было довольно сложно, особенно неопытному человеку. А сейчас он сам заводил разговор на нужную Гурову тему.
– Странные ты вопросы задаешь, Парфен, – усмехнулся Лев. – Ты забыл, что находишься во всесоюзном розыске? Или скажешь, что не знал об этом?
– Я в розыске? – вяло попытался возразить уголовник, но тут же замолчал.
– Ты, ты, – заверил Гуров. – И давай поговорим пока без протокола. Моя фамилия Гуров, звание мое – полковник полиции, работаю я в Главном управлении уголовного розыска МВД России. Понимаешь теперь, что меня карманные кражи на маршруте пятого автобуса и вчерашняя кража двух бутылок молока из продовольственного магазина не интересуют?
– Какой пятый маршрут, какое молоко? – нахмурился Парфен. – Ты, начальник, чего лепишь…
Он хотел демонстративно отвернуться и сесть на стуле боком к допрашивающему его полковнику, но сделать этого не успел – во время взмаха его рука вдруг попала в стальные тиски пальцев незнакомого полковника. Гуров дернул руку уголовника на себя и чуть вывернул вверх, отчего Парфен выгнулся дугой и скорчился от боли.
– Э-э! Хорош, ты че! Больно же… – вытаращив глаза, стал тереть он освобожденную руку.
– Это я тебя просто в чувство привел, – пояснил Гуров. – Не люблю, когда мне хамят. Повторить тебе, кто я такой и почему меня всякая мелочь не интересует?
– Да понял я, понял. И вспомнил. Ты мне в последний раз срок нарисовал.
– Не я, а судья. Я тебя только вычислил, улики нашел. Ну, если вспомнил, то хорошо. Теперь давай поговорим. За те дела, из-за которых тебя в розыск объявили, ты ответишь перед судом. Это не мое дело. А вот по тем, что меня интересуют, ты попал крепко, Парфен. Шесть трупов на Воробьевых горах, международная торговля наркотиками – это потянет лет на двадцать, если не больше. Если ты забыл, то Украина и Россия – это теперь два разных государства.
– Слышь, командир, – заговорил уже без обычной своей улыбочки Парфен, – это все базар, порожняк. Такие вещи доказывают.
– Думай головой. – Гуров стал загибать пальцы: – Во-первых, ты сидишь здесь. Это значит, что ты уже на волю не выйдешь, потому что тем, кто в бегах, обычно сразу применяют меру пресечения – содержание под стражей. Это для тебя значит еще и то, что ты не сможешь влиять на ход следствия. Уж об этом я побеспокоюсь. Во-вторых, двое твоих парней, что страховали тебя на улице у входа в музей, тоже задержаны. Один участвовал в нападении на ваших партнеров по наркобизнесу на Воробьевых горах, второй – участник транзита наркотиков из России в Украину.
– Да ладно!
– Эти идиоты оставили в живых одного парня из команды Кувалды. Этот парень был в машине, в средней из тех трех, на которых они приехали на встречу с твоими ребятами. Он всех видел в лицо. Парень этот с опытом отсидок, с законами блатного мира знаком. Поэтому, учтя, что твои действия, Парфен, расцениваются как беспредел, он может вполне нормально и без осуждения со стороны воровских авторитетов сдать и тебя, и всех, с кем договаривались о продаже наркотиков. То есть он уже заговорил, в результате чего ты тут и сидишь. Дальше, для нас не секрет, что бизнес ваш в Москве сначала организовали, а потом «крышевали» два полковника из МВД. Загладина мы взяли, нам нужен второй.
Парфен молчал, шевеля губами, как будто тихо матерился про себя. Смотрел он при этом в окно, и один из оперативников, поняв это по-своему, сместился так, чтобы оказаться между задержанным и оконным проемом. Наконец Парфен прервал свои размышления и заговорил:
– Значит, так, полковник. Твоя взяла, и деваться мне некуда. Зоной меня пугать не надо, она мне дом родной, а вот разборки мне не нужны. Давай так поступим…
– Если ты мне, Парфен, хочешь предложить заключение какой-то сделки, в результате чего я должен буду нарушить закон, то я сразу говорю «нет», – объявил Гуров.