Десять сталинских ударов
Шрифт:
Летом 1943 года в состав армии вошел 2-й истребительный авиакорпус генерала А.С. Благовещенского. Все самолеты его дивизий были полностью оснащены приемно-передающими радиостанциями: «Когда начальник штаба корпуса подполковник Д.С. Компанец доложил об этом, мы поначалу не поверили ему».
Кардинально положение со связью изменилось лишь к лету 1944 года. Вот как теперь выглядела организация связи в 1-й воздушной армии: «…все самолеты бомбардировочной, штурмовой и истребительной авиации оснащены бортовыми приемно-передающими радиостанциями. Их нет только на ночных бомбардировщиках По-2. Армейскому полку связи дополнительно выделено 10 мощных радиостанций, размещенных на «студебеккерах». На шести из них смонтированы установки РСТ-1 с аппаратами СТ-35, осуществляющие буквопечатание по радио. На 10 «виллисах» установлены радиостанции наведения. Каждая радиостанция имеет выносное устройство, позволяющее управлять приемником и передатчиком на расстоянии до 75 метров. Они могут работать
И достигнутый результат: «Наступление в Белорусской операции, как известно, развивалось стремительно. В этих условиях наибольшая нагрузка при управлении авиацией легла на радио. Офицеры авиации, находившиеся в наземных армиях и подвижных войсках, держали непрерывную связь с ведущими групп бомбардировщиков и штурмовиков. В быстро менявшейся обстановке часто получалось так, что самолеты подходили к цели, скажем, к населенному пункту, а он уже освобожден пехотинцами или танкистами. Любое промедление с перенацеливанием могло привести к удару по своим войскам. Но теперь настали совсем другие времена. Наводчики объяснялись со штурмовиками и истребителями уже не выполнением горок или покачиванием крылом, а живым человеческим голосом. Радиосвязь «земля-воздух» обеспечивала надежность и высокую оперативность управления авиацией на поле боя… Радиосвязь в Белорусской операции стала главным и безотказным нервом управления боевыми действиями авиации».
Большую роль в насыщении Красной Армии современными средствами связи сыграли поставки союзников. За это наш мемуарист традиционно плюнул в их сторону: «Их прибытие в армию совпало с поступлением аппаратуры связи американского производства, в том числе большой партии наземных коротковолновых и ультракоротковолновых радиостанций.
Для управления авиационными соединениями наиболее приемлемыми оказались радиостанции СЦР-399, а для работы на аэродромах — СЦР-284. Они были просты и надежны, а автокузова, в которых монтировалась аппаратура, легко переставлялись на автомобили разных марок. Но вот техническое описание станций, правила их эксплуатации — все было на английском языке.
С чьей-то легкой руки освоение американских раций стали называть, конечно с откровенной издевкой, «вторым фронтом»…
Поступление радиосредств из-за океана вызвало массу хлопот по их освоению и внедрению, хотя решающего значения в обеспечении авиации радиосвязью они и не имели».
Генерал описывает «простые и надежные» американские радиостанции, установленные на американских «студебеккерах» и «виллисах», имеет в достатке американских «проводо-километров», но «значения это не имело». Для перевозки аэродромной станции PAT советского производства требовалось три грузовика.
Между тем в СССР было поставлено 35 800 радиостанций, 5899 приемников, 245 тысяч телефонных аппаратов и 348 локаторов, что обеспечило основные потребности Красной Армии, 1,7 миллиона километров полевого телефонного кабеля и 387,6 тысячи тонн меди, что составляло 82,5% советского производства за войну.
Аналогичные процессы происходили во всех родах войск. Отставной майор А.Т. Холин вспоминает, как летом 1941 года получил рацию, отделение связистов и первое боевое задание: организовать в Нежине пункт связи со штабом Юго-Западного фронта: «…я решил вскрыть упакованный в брезент радиопередатчик, чтобы самому посмотреть его и кое о чем порасспросить радистов: хорошо ли они знают технику, умеют ли выявлять неисправности и устранять их? Вскрыли и ахнули… Это был кустарный передатчик, изготовленный специалистами Киевского радиоцентра. И никакого, конечно, технического описания. Были заметны последствия поспешного демонтажа: какие-то детали висели на почти перетершихся проводах, в нескольких местах нарушена пайка. Чтобы не затруднять внимание читателя радиотерминологией, скажу — похоже, что передатчик работал только на одной волне, и на какую был настроен сейчас, определить было невозможно. Не могли мы определить, как нам перестраивать на нужные нам волны с помощью съемных щупов на катушках самоиндукции.
Не лучшее положение было и с радиоприемником, где для грубой настройки применялись сменные катушки самоиндукции, а более точная настройка осуществлялась двумя конденсаторами переменной емкости по шкалам, разделенным на сто градусов».
Тот же автор описывает радиоузел 1-го Белорусского фронта три года спустя: «В скором времени к нам начала поступать американская аппаратура. Это были в основном радиостанции типа СЦР-299 и СЦР-399. По мощности они несколько уступали нашим РАФ, но были более мобильны, так как смонтированы в металлических будках автомашин «шевроле» и «студебеккер», которые отличались повышенной проходимостью по бездорожью за счет передних ведущих колес… Радиоузел был укомплектован тремя мощными радиостанциями PAT, двадцатью четырьмя радиостанциями типа РАФ и СЦР-399, двумя комплектами аппаратных радио-Бодо для работы со штабами армий буквопечатанием по радио. Все это было полностью смонтировано на автомашинах. Радиоузел связи был подготовлен для одновременной работы по 32 радиоканалам»
Но даже и в 1944 году, по мнению генерала Покровского: «По качеству связь к тому времени уже отставала от требований управления войсками в операции с большим размахом и с высокими темпами». По насыщенности войск средствами связи уровня вермахта мы так и не достигли.
После завершения первого этапа операции Ставка дала фронтам новые директивы, согласно которым они должны были ликвидировать окруженную группировку противника восточнее Минска и продолжать решительное наступление на запад. 1-й Прибалтийский фронт должен был развивать наступление на каунасском направлении. Баграмян для удобства управления передавал 4-ю ударную армию 2-му Прибалтийскому фронту, а взамен получал три общевойсковые армии и механизированный корпус. 3-му Белорусскому фронту предписывалось наносить удар в направлении Молодечно, Вильнюс. Перед войсками 2-го Белорусского фронта ставилась задача наступать главными силами на Волковыск и в дальнейшем выйти к Белостоку. 1-й Белорусский получил приказ усилить наступление правым крылом в направлении Барановичи, Брест. 2 июля был утвержден план действий его левого крыла, которое теперь должно было включиться в наступление и продвигаться на Брест и Люблин. Если на первом этапе операции «Багратион», решая задачи проламывания стратегического фронта противника и окружения его группировок, фронты наносили концентрические удары, то теперь необходимо было организовать скорейшее преследование и еще большее расширение прорыва. Ставка требовала нанесения ударов по расходящимся направлениям, разворачивая, по определению Василевского, «стратегический веер».
На этом этапе в дело дополнительно вводились управления двух армий, танковый корпус и 24 стрелковые дивизии. Решено было также подключить к активным действиям на севере войска 2-го и 3-го Прибалтийских, на юге — 1-го Украинского фронтов. Это давало возможность сковывать силы противника на широком фронте, на нескольких направлениях, срывать его попытки сосредоточить силы для противодействия наступлению в Белоруссии.
В обстановке, сложившейся после крупных поражений группы армий «Центр», германское командование решило сдерживать наступление советских войск главным образом короткими контрударами, чтобы под их прикрытием развертывать войска, перебрасываемые с других участков и из Германии с целью восстановления сплошного фронта обороны. Особенно упорное сопротивление противник оказывал южнее Даугавпилса. Он угадывал стремление советского командования кратчайшим путем выйти к Рижскому заливу и представлял возможную перспективу развития событий в полосе 1-го Прибалтийского фронта. Поэтому уцелевшие части 3-й танковой армии спешно отводились на заранее подготовленные позиции между озерами и болотами, чтобы обороняться во взаимодействии с войсками 16-й армии группы «Север», закрепившимися в районе Даугавпилса. Немцы рассчитывали, что им удастся, используя сложную местность, задержать советские войска даже небольшими силами.
Цель проводимой Баграмяном операции — разгромить группировку противника в районе Шяуляя, а затем выйти к Рижскому заливу и отрезать пути отхода немецкой группе армий «Север» в Восточную Пруссию. После выхода левым крылом на рубеж озеро Дрисвяты, Богинское, Нарочь войска 1-го Прибалтийского фронта должны были силами 6-й гвардейской, 43-й, 39-й (последняя передавалась из состава 3-го Белорусского фронта), прибывших из Крыма 2-й гвардейской и 51-й армий развивать наступление в общем направлении на Свенцяны, Каунас, Шяуляй. Разрабатывая этот план, в Генеральном штабе исходили из предположения, что под угрозой отсечения от Германии войска группы армий «Север» поспешат уйти из Прибалтики в Восточную Пруссию. Маршал Василевский разъяснял Баграмяну: «В обстановке, когда фронт стремительно катится к самой Германии, подвергать изоляции и угрозе уничтожения огромные силы, находящиеся в Прибалтике, — величайшая глупость. Значит, следует ожидать, что Гитлер поспешит отвести группу армий «Север» в Восточную Пруссию, чтобы использовать ее в сражениях за собственно Германию». Если главные силы 1-го Прибалтийского фронта будут наступать на рижском направлении, считал маршал, то их задержат отходящие войска противника, и они не смогут преградить им путь в Восточную Пруссию. Значит, главный удар — на Каунас, к северо-восточным границам Пруссии. Последующие события показали, что у Гитлера, из соображений политического характера, по этому поводу было другое мнение, хотя — военные мыслят одинаково — немецкие генералы на самом деле предлагали отвести группу армий «Север» на рубеж Западная Двина, Рига.