Десять тысяч шагов
Шрифт:
И вдруг на полном ходу Кузьма — стоп. Я еле притормозить успел, чуть на его машину не наскочил. А за мной и остальные так. Выскакиваю из кабины, кричу: «Кузьма, какого ты лешего встал?» А он в ответ только рукой махнул и побежал по дороге еще быстрее. Я — за ним. И уж тогда понял, в чем дело.
Впереди, шагах в пятнадцати, ковыляет в глубокой колее крякуха, а за ней весь ее выводок, около десятка утят. Совсем еще маленькие, пестрые пуховые комочки. Испуганная матка то выскочит из колеи, то обратно к ним. Ей-то запросто выбраться, а вот утята не могут. Она, понятное дело, волнуется, кричит. Как выводок в колею попал — неизвестно. Пожалуй, матка переводила утят с одного болота на другое. Может, и нарочно в колею завела — так-то безопаснее.
Другие шоферы тоже повыскакивали, бегут к нам, впереди лейтенант, молоденький такой, прямо из училища, не обстрелянный еще.
Тем временем Кузьма мой добежал до выводка и давай утят ловить. Они пищат, крякуха на него бросается, а Захарыч знай себе ловит да в подол гимнастерки сует. Переловил всех и пошел к болотнике, что виднелась неподалеку от дороги. Матка, понятно, за ним ковыляет и все кричит: куда, дескать, малых моих потащил. У болотники Захарыч утиное семейство вытряхнул. Тут и крякуха подоспела, повела выводок к воде. А Кузьма бегом к машине.
Вот он какой был, Кузьма Захарыч…
Степан Тимофеевич умолк.
— Я бы тоже так сделал, — неожиданно заявил Володя. — Вот так же, как ваш друг.
— И верно бы поступил, сынок. — Степан Тимофеевич легонько прижал к себе вихрастую голову моего сына, посмотрел в окно. — Э, да уж светает. Давайте собираться, в самый раз на озеро поспеем.
ДИК
Справа от меня, там, где на номере стоял Алексей Павлович, раздался выстрел, тут же второй, а потом послышалось довольно громкое восклицание моего товарища. Охота еще не кончилась. По правилам нельзя было сходить с номера до конца облавы, нельзя и окликнуть товарища или закурить. Поэтому я продолжал стоять на своем месте, не шевелясь, лишь тихонько переступал с ноги на ногу. И гадал: что заставило Алексея Павловича вскрикнуть? В кого он дважды стрелял?
На небольшом участке леса, вблизи болотистой низины, мы обложили, флажками волчий выводок. Если правильно сосчитали следы, в выводке было пять зверей. На облаву нас пригласил директор совхоза «Степной»: волки сильно досаждали ему. На их разбойничьем счету уже имелось несколько овец, корова и телка. Кроме того, серые не стеснялись забегать в деревни, таскали собак и гусей.
Руководил охотой опытный егерь. Судя по выстрелам, шайке лесных разбойников пришел конец. Один я простоял всю облаву, ни разу не выстрелив. Алексей Павлович тоже долго молчал. Волки пытались прорваться справа и слева от нас, но натыкались на стрелков, а на наши номера не выходили. И вот, когда, казалось, все уже кончилось, мой друг сделал два выстрела…
Я дождался, когда егерь снял меня с номера, и чуть не бегом кинулся к Алексею Павловичу. Он стоял ко мне спиной, слегка наклонившись над матерым волком, растянувшимся на рыхлом снегу, забрызганном кровью. Заметив меня, Алексей Павлович выпрямился и каким-то странным, не своим голосом произнес:
— Это Дик, старина.
Я подошел ближе. Могучую шею зверя охватывал ошейник из толстого сыромятного ремня. В ошейнике торчало заржавленное металлическое кольцо. Да, это был Дик. И вот какая история произошла с ним.
…Однажды в субботу вечером я зашел к товарищу, который недавно переболел гриппом, справиться о здоровье. Алексей Павлович обрадовался, заявил, что он здоров и даже вчера ходил в лес, довольно далеко и случайно набрел на волчье логово. Под вывороченным корневищем поваленной бурей сосны, где когда-то устроил нору барсук, обитала волчица. И, судя по всему, у нее были щенки. Алексей Павлович хорошо заприметил место, осторожно обошел логово и старой дорогой вернулся домой.
— Давай-ка, накроем в логове волчицу, — закончил рассказ мой товарищ. — Ведь если упустим, представляешь, что будет, когда волчата вырастут?
— Пожалуй, ты прав, — согласился я, и тут же мы договорились обо всех деталях намеченного похода.
Ранним весенним утром мы отправились в лес. Я взял с собой и сына Володю, он за последнее время все чаще сопровождал меня в скитаниях по лесам, озерам и полям. Кроме ружья, мы несли топоры, лопаты, ведро и мешок.
Весна только начиналась, местами было еще довольно много снега. Ночью хорошо подморозило, и лужи затянуло ледяной коркой.
К логову подходили на рассвете. Двигались медленно и осторожно, но, как назло, Алексей Павлович споткнулся о корягу и растянулся во весь свой богатырский рост. Загремело ведро, и этого было достаточно, чтобы спугнуть чуткого зверя. Волчица ушла… Раздосадованные неудачей, решили добыть хотя бы волчат. Ведь потревоженная волчица непременно перенесет щенков в какое-нибудь укромное место, и во второй приход мы уже ничего не найдем.
Из логова не доносилось ни звука. Попытались пустить в ход заступы, но мерзлая земля почти не поддавалась, и от этой затеи пришлось отказаться.
— Попробуем водой, — сказал я, вопросительно взглянув на товарища.
Алексей Павлович молча кивнул головой. Он все еще не мог простить себе свою оплошность.
Я видел, что Володе мое предложение не понравилось, но отговаривать он не решился. Неподалеку нашли яму, пробили лед и начали таскать воду. Мы вылили уже десятое ведро, а волчата все не подавали признаков жизни. Только после того, как я опрокинул тринадцатое, послышался слабый писк, бульканье и из норы вылез грязный и мокрый волчонок.
— Нельзя их жалеть, — сурово сказал Алексей Павлович, поглядывая на Володю. — Это, брат, волки, хотя и маленькие.
Мой сын, насупившись, молчал, губы у него дрожали. Мы сунули волчонка в мешок и пошли домой.
— Папа, можно, чтобы волчонок жил у нас? — спросил по дороге Володя.
Я посмотрел на Алексея Павловича. Он кивнул в знак согласия.
— Пусть поживет. Мне его держать все равно негде.
Во дворе у нас собралось много любопытных: всем хотелось посмотреть на маленького зверя, из которого со временем вырастет грозный хищник. А он робко жался к сынишке и жалобно скулил. Прибежал мой сеттер Люкс, увидел волчонка и ощетинился, показывая желтые клыки. Но броситься не посмел.
Волчонка назвали Диком. Пока он был маленьким, мы держали его в сарае, а в холодные дни и в непогоду позволяли ночевать в теплых сенях. Люди, заходившие к нам, не обращали на него внимания. Но когда мы говорили, что это не собака, менялись в лице и спешили уйти.
Дик оказался веселым и умным волчонком. С Люксом он быстро подружился и не отходил от него ни на шаг. Они гонялись по двору друг за другом, барахтались и устраивали такие представления, что соседские ребята визжали от восторга и прозвали их циркачами. Кота Фильку, важного и хмурого, волчонок терпел скрепя сердце. А вот куры и утки пользовались его особым вниманием. И когда пала первая курица, а потом и вторая, его пришлось посадить на цепь.