Десять тысяч шагов
Шрифт:
— И сам бы пошел с тобой, — вздохнув, добавил Никифор, — да по горам-то лазить я уже не мастак. Ноги не те… А ты молодой, шутя вскарабкаешься. Да ружьишко-то прихвати, может, и пофартит. Сезон сейчас, стало быть, одного за зорю взять можно по закону.
Подробно расспросив, как разыскать лиственницы, я решил на другой же день пойти и проверить, прилетают ли туда глухари. Отправился после обеда. Ружье не взял, зачем таскать лишнюю тяжесть, стрелять-то не собирался. Долго бродил по лесу, поднимаясь все выше в гору, и наконец среди сосен увидел шесть лиственниц. Они стояли неподалеку одна от другой. Лиственницу не спутаешь с другими деревьями, ее легко распознать по темно-красному крепкому стволу и узловатым веткам, плотной коре, а главное — по хвое: пушистой, мягкой, покрывающей тонкие ветки маленькими пучками. Еще несколько дней — и она пожелтеет, а желтую хвою птицы есть не будут.
Я обошел все лиственницы, увидел под ними мелкие ветки, а кое-где и глухариные перья. Значит, птицы сюда прилетают. Никифор говорил, что иногда они остаются даже ночевать.
С горы хорошо были видны окрестные озера — эти глаза земли, несколько деревушек, дым со стороны Кыштыма и даже узкоколейная железная дорога на соседний город — Карабаш, по которой в это время шел поезд. Отсюда он казался игрушечным — каждый вагон не более спичечного коробка.
Но любоваться красотами открывшегося с горы вида сейчас было некогда. Выбрав укромное место в кустах неподалеку от лиственниц, я замаскировался ветками и стал ждать.
Как всегда в таких случаях, время тянулось томительно медленно. Минутная стрелка обошла циферблат раз, второй и начала третий круг, а глухари не прилетали. Я уже стал подумывать, что, пожалуй, именно сегодня они не появятся. Но внезапно одна из веток на ближней лиственнице слегка качнулась. Я тихонько повернулся и увидел, как на нее бесшумно опустилась большая птица. Это был глухарь-петух. Когда и откуда он появился, я не заметил. И тут же рядом с ним села копалуха, как у нас называют глухарку, а на соседнее дерево — еще три птицы.
Какое-то странное, не испытанное раньше волнение овладело мною. Впервые так близко я увидел глухарей. Чем-то древним, уходящим в глубь веков, веяло от этих могучих птиц. Крупная голова, массивный желтоватый клюв, сильные крылья, своеобразная черно-буроватая окраска, металлический отлив перьев…
Известно, что на земле глухари появились очень давно. Они жили еще в каменном веке, на заре человечества, и каким-то чудом им удалось сохраниться до наших дней.
Глухаря иногда называют еще глухим тетеревом. А слышит птица отлично. Вот только весной, во время токования, когда петух начинает петь свою песню любви, он на несколько секунд и в самом деле глохнет. Но эти секунды позволяют охотнику сделать два-три прыжка к токующей птице. Под песню он поднимает ружье, под песню стреляет.
А некоторые считают, что глухарь получил свое название от глухих таежных мест, где он обычно живет. Может быть, благодаря тому, что птица не любит шума и суеты, и удалось ей еще кое-где сохраниться…
Между тем глухари подозрительно осмотрелись, поворачиваясь во все стороны, прислушиваясь, и как будто успокоились. Вот один захватил клювом тонкую ветку с хвоей и потянул к себе. Веточка оторвалась, птица качнулась, потеряв равновесие, но тут же восстановила его. Начали клевать хвою и другие глухари. Делали они это не торопясь и все время посматривали по сторонам.
Собираясь к лиственницам, я взял фотоаппарат, надеясь сделать несколько снимков. Но если сейчас начать щелкать затвором, можно, пожалуй, спугнуть чутких птиц, а хотелось полюбоваться ими. Ведь такой случай вряд ли еще представится. С каждым годом этих древних птиц становится все меньше и редкую встречу можно считать подарком судьбы. Сидя в укрытии, я старался не двигаться и только смотрел, надеясь подметить в поведении глухарей что-нибудь необычное.
Между тем стало смеркаться. Я подумал: если сейчас не сделаю снимка, то потом будет уже поздно, и тихонько поднял фотоаппарат.
После первого легкого щелчка затвора птицы перестали обрывать хвою и насторожились, а после второго, громко хлопая крыльями, сорвались с деревьев. Вот тебе и глухари — услышали такой слабый звук. Я вышел из укрытия и стал спускаться с горы. Внизу, в домах деревни, уже загорались первые огни.
Незадолго перед отъездом домой я снова встретился с дедом Никифором.
— Здоров, охотник, — заговорил он и пристально посмотрел на меня. — Видал ли глухарей?
— Видал. Пять штук прилетало на лиственницы.
— Да ну? Счастливый, видать, ты. А подстрелил сколько?
— Ни одного. Я и ружья-то не брал.
— Неужто не брал? А ведь я хотел попытать тебя — станешь по ним стрелять али нет, — дед лукаво улыбнулся. — Не ошибся, значит. Да разве можно такую чудо-птицу губить? Сам рассуди, их, глухарей-то, совсем мало осталось. Недолго и подчистую извести, а?
— Я и рассудил. А трофеи у меня все-таки есть.
— Это какие такие трофеи? — Никифор насторожился. — Ружье-то ведь не брал?
— Не брал. Зато фотографировал. Вот и трофеи.
— Фотографировать можно. — Никифор сразу переменил тон. — Слушай, я вот маленько с делами разделаюсь, на болото тебя свожу, журавлей покажу. На озере место знаю, где пара лебедок живет.
— Спасибо. Только я уезжаю. Отпуск кончается, на работу надо.
— Жалко. Ну так в другом году приезжай.
— Приеду, — пообещал я.
СКАЗКА ЗИМНЕГО ЛЕСА
Сибирскую косулю у нас на Урале обычно называют диким козлом, а чаще — просто козлом. Встретить косулю трудно — очень пуглива. Не в каждом лесу она есть, надо знать места, где обитает это прекрасное и осторожное дитя леса. Потому и встречи с дикими козами довольно редки. Зато помнятся они долго.
Но бывают случаи, когда косули, спасаясь от преследования волков, забегают в деревню, ищут защиты у человека. В тяжелые месяцы зимней бескормицы они тоже стараются держаться поближе к жилью, выходят к стогам сена на опушках леса. В некоторых охотничьих хозяйствах теперь стали устраивать специальные кормовые площадки, заготавливают сено и веники, выкладывают каменную соль.