Десятилетия. Богатая и красивая
Шрифт:
На них были костюмы, заказанные на Сэвил Роу (естественно, возвращаясь в Болгарию, они не брали эти костюмы с собой), тонкие кожаные перчатки ручной работы из Венеции и мягкие, тоже сделанные вручную, полуботинки. Они обедали в ресторане «Максим», всегда требуя столик с видом на Рю Ройаль, и являли собой карикатуру на капиталистов, заказывая шампанское в хрустале, малосольную черную икру и оставляя такие щедрые чаевые, что даже официанты считали это дурным тоном, хотя и принимали с улыбкой. Вечер закончился около половины двенадцатого. Оба болгарина отправились на свидание с парочкой дорогих проституток, и Бритта, отклонив предложение подвезти ее, отправилась домой одна.
Бритта позвонила консьержке, и пока она ждала, когда та старомодным, огромным ключом, похожим на ключ от ворот
— Случилось то, чего я боялась, — сказала Бритта, — вы приехали.
Она была застигнута врасплох и поэтому выпалила то, что у нее было на уме.
— А я боялся, что все же не приеду, — сказал Сергей.
Последующие три дня они провели вместе, изучая тела и души друг друга. Что безгранично притягивало их друг к другу и в то же время делало их совсем не подходящими друг для друга, было то, что оба они не были сильными личностями и оба были необычайно уязвимыми.
В последующие три года они не расставались друг с другом. Сергей переехал в квартиру Бритты. Там впервые в жизни он почувствовал, что у него есть дом. Его отец наотрез отказывался приобрести собственный дом. Он объяснял это тем, что занимается гостиничным бизнесом, и поэтому следует жить в принадлежащих ему и другим отелях, ибо такая практика составляет часть бизнеса. Мать Сергея и ее теперешний муж, этот кинопродюсер, жили как кочующие цыгане. Они без конца мотались между Лондоном, Нью-Йорком и Лос-Анджелесом и всегда жили в квартирах или домах, которые они арендовали либо брали взаймы у друзей. Бритта и Сергей не скрывали своих отношений. Они представили друг друга своим родным и проигнорировали яростное неодобрение обоих отцов. Время от времени они заводили разговор о браке.
— Она слишком стара для тебя и слишком многоопытна, — сказал Сергею Александр и без обиняков пояснил, что он может сделать и наверняка сделает, если Сергей все же женится на Бритте. Александр планировал, что со временем Сергей вступит во владение компаниями Рэймонта. Пока же его единственным средством к существованию были деньги, поступающие от трех трастовых фондов, учрежденных Александром, и он всегда мог распорядиться о прекращении выплат Сергею. Так оно и произойдет, если Сергей женится на Бритте.
— Но она делает меня счастливым! — сказал Сергей.
— Вот и подтверждение! — сказал Александр. — Не только того, что она слишком стара для тебя, но и того, что ты слишком молод для нее. Взрослые сами творцы собственного счастья. Только детям счастье дают другие, если оно существует, это счастье.
Александр был уверен, что Бритта вступила в связь с Сергеем по единственной причине — заполучить деньги Рэймонта. Аликс пыталась заступиться за Сергея и Бритту перед отцом, напомнив, что Бритта — сама наследница большого состояния, так что вряд ли ее можно обвинять в замыслах захватить деньги Рэймонта. Но Александр отмел ее доводы. Его постоянно терзала мысль, что рано или поздно его дети станут добычей охотников за деньгами. Это была его идефикс, и ничто и никто не могли переубедить Рэймонта-старшего. Сложившаяся ситуация никак не находила решения, поскольку Сергей не хотел идти наперекор отцу, которого любил, а Александр, человек исключительно щедрый, никак не мог решиться привести свою угрозу в исполнение. Конец отношениям Сергея и Бритты положил ее отец.
Бертил Сундсвааль не угрожал — он действовал. Это был холодный расчетливый делец, приближающийся к семидесятилетнему возрасту. Этот мультимиллионер всегда сопровождал вручение рождественских подарков своим детям и внукам стоимостью в сто долларов длинными нудными лекциями о том, что главная добродетель — это бережливость, а склонность к тратам и экстравагантности — зло, которое может привести к потере всего состояния.
Бертил не простил своим дочерям, что они родились девочками. Дочери жестоко разочаровали отца во всем. Ни одна из них не дала ему зятя, способного управлять, а впоследствии — ибо Бертил Сундсвааль был реалистом и понимал, что рано или поздно он закончит свой жизненный путь, — и вступить во владение сталелитейными заводами «Сундсвааль», построенными еще дедом Бертила в третьей четверти девятнадцатого столетия, которыми управлял и отец Бертила. Старшая дочь, Сольвейг, называла себя марксисткой и преподавала политологию в Копенгагенском университете. Уже десяток лет она жила с одним профессором того же университета, тоже марксистом. Они жили в пентхаузе, застекленном со всех сторон, с видом на Тиволи, а летние сезоны проводили в Калабрии. Там они купили старинную конюшню и перестроили ее в уютное гнездышко с электричеством, водопроводом, с прекрасной музыкальной системой и обогреваемым бассейном. Ни Сольвейг, ни ее профессор не находили ничего несоответствующего между провозглашаемыми ими политическими убеждениями и тем фактом, что именно доходы Сольвейг, получаемые от ее собственности, а не от их университетских жалований, позволяли им вести образ жизни, которому многие позавидовали бы.
Младшая дочь, Харриет, была стюардессой в авиакомпании «САС» и вышла замуж за летчика, красивого, чувственного и скучного шведа. Она жила с пятью детьми и с редко появлявшимся дома мужем в пригороде Стокгольма.
Она не любила своих сестер, не одобряла их образа жизни, не поддерживала с ними отношений и никогда не бывала у них.
Что касается Бритты, то, по мнению Бертила, она была круглая дура, просто какая-то бродяжка. Она, происходя из семьи, в которой никогда не было разводов, ухитрилась развестись дважды, а теперь открыто жила с мальчишкой, с плейбоем, на десять лет моложе ее. Ведь у Сергея Рэймонта не было ни дома, ни корней, ни работы, ни профессии. Образ его жизни возмущал Бертила до глубины души. Сергей спал до полудня и в четыре часа пополудни, все еще в пижаме, просматривал газеты. Сын Бритты, внук Бертила, находился в швейцарской школе-интернате, и его образованием занимались католики, что приводило Бертила, лютеранина и одновременно атеиста, в ужас. Бертил не ценил вклад в бизнес, который Бритта делала в Париже. По его мнению, быть хозяйкой на деловых коктейлях и приемах — это совсем не то, что ходить каждый день на работу в офис.
Когда Бритта сообщила Бертилу, что они с Сергеем, возможно, поженятся, он ничего не сказал. Зато он тут же сделал два телефонных звонка, один — своему адвокату, а другой — в свой банк, и неделю спустя Бритта получила письмо от отца, отпечатанное его секретарем под копирку, с обозначением, что копии направлены адвокату и в банк с уведомлением, что поступление средств из ее доли доходов, которую она получила по достижении восемнадцати лет, немедленно прекращается.
— Что же теперь мне делать? — спросила Бритта. Ее детство всегда было омрачено отцовской холодностью по отношению к ней и к ее сестрам, и даже теперь, когда она стала взрослой женщиной, он все равно мог наносить ей раны своим холодным и жестким отношением.
— Будем жить на мои деньги, — сказал Сергей. — У меня их достаточно. Не делай из этого проблемы.
Но проблема существовала. Их наполненные счастьем отношения стали претерпевать изменения, и в конце концов Бертил добился того, что хотел. Дело было не в деньгах — их было действительно много, — дело было в том, что деньги значили для Бритты. Для Сергея. Бритта никогда ни от кого не зависела. Никто никогда не зависел от Сергея. И ни тот, ни другая не представляли себе, как жить в сложившейся ситуации. Сергей был щедр, но нередко на него находило раздражение, и Бритта, которая тратила свой ежемесячно поступавший доход так, как она желала, никогда не знала, сколько и когда он даст ей денег. Ей очень не хотелось просить его, а когда все же приходилось это делать, разговор заканчивался скандалом.
— Я же дал тебе пятьсот долларов. Что ты с ними сделала? Съела их, что ли?
— Но ведь это было три недели назад, — говорила Бритта, а затем ей приходилось объяснять, на что она потратила деньги: столько-то на питание, столько-то на парикмахера, на такси, на туалеты, на прислугу, на оплату счетов за телефон, газ и электричество. До этого Бритте никому ни в чем не приходилось давать отчетов, и Сергей ужасно раздражал ее своими расспросами. Разница в возрасте, которая поначалу способствовала их сближению, теперь исподволь, незаметно начала работать против них.