Десятое Блаженство
Шрифт:
Глава 1
Суббота, 7 февраля 1998 года. Полдень
Щелково-40, улица Колмогорова
Наташка упорно ползла ко мне, суча ножками и шлепая ручонками по ковру. Голубая маечка с принтом подсолнухов и белые трусики-подгузники очень шли маленькой брюнеточке.
— Иди, иди сюда… — приманивал я.
Беззубо улыбаясь, Натаха радостно взвизгнула, и добралась до моей ноги. Цепляясь за нее, плюхнулась на попу. Я усадил малышку
— Совсем мамочку не любит! — с притворным огорчением затянула Марина Сильва. — Всё к деду рвется!
Инка, вышедшая из ванной с тюрбаном из полотенца, хихикнула, кутаясь в махровый халат.
— А дед Миша всегда девочек любил! Малышек — двухсотмесячных, и постарше!
— Почему это? — оспорил я. — Младший состав тоже люблю! Если хорошенькие. Вон, какая красотка! Да, Натаха? Вся в маму!
Мариша заулыбалась.
— А чё я сразу? — послышался обиженный голос с галереи. — Чуть что, сразу — Лея, Лея…
Надутая первоклашка с нарошным топотом спустилась по лестнице. Дежа-вю…
Юлька тоже любила перебирать ступеньки необутой, в одних колготках. И школьное платьице на ней такое же было, и лямка передничка падала с плеча, и горела на груди октябрятская звездочка…
Лея подбежала, села с размаху на диван, ко мне поближе. Она никогда не жаловалась, не ныла, требуя применить репрессии к обидчикам. Сильная натура.
Я погладил золотистые локоны, и девочка прижалась к моему боку. Вздохнула тяжко. Наташка с подозрением глянула на конкурентку, но гневно отпихивать, что с нею бывало, не стала.
— Как успехи в школе? — задал я дежурный вопрос.
— Да так… — вяло ответила Лея. — Все какие-то тупые! Даже писать толком не могут, а читают по слогам… Да ну их!
— Зато ты сразу стала лучшей ученицей в классе!
— Ну, да, вообще-то…
Мариша не выдержала — встала, и пересела к нам. Мелкая милостиво дозволила ей погладить свои черные прядки. А я с удовольствием следил за выражением лица девушки — Марина-Сильва Фернандовна оказалась хорошей мамой, даже слишком. Хотела академку взять, чтобы с дитём возиться, но мы ее отговорили — нянек в доме хватало.
— Натали-ишка… — нежно ворковала мамочка. — Чернушечка ты моя…
— Миш, — Инка сняла полотенце, рассыпая волосы по плечам, — не знаешь, где Рита?
— На студию умотала, — ответил я, делая «козу» Наташке. Та выдала восторженный завизг.
— Так вы не кормленные! — подхватилась Дворская. — Макарошек сварить?
Я подумал.
— Давай. В меню еще котлеты вчерашние…
— Я быстро!
Инна скрылась на кухне, а сверху донесся зов Наташи-большой:
— Ми-иша!
— Иду! — отозвался я, и пересадил Наташу-маленькую к Маришке. Девочка не протестовала — она сосредоточенно глодала замусоленного зайца и лупала черными глазенками.
Тихое семейное счастье. Так это, кажется, называется…
Поднявшись наверх, я сначала заглянул к Юле. Девушка, зябко кутаясь в коротенький халатик, сидела на кровати и смотрела в окно, задумчиво накручивая волосы на палец.
— Маленьких обижаем? — наехал я, пристраиваясь рядом.
— Мелочь наябедничала? — заулыбалась Юлька.
— Ну, что ты! Наша Лея выше житейских дрязг! Хм… А что это за унылость на ясном челе твоем? Надеюсь, не безответная любовь?
— Обойдутся! — фыркнула доча и, пыхтя, перелезла на мои колени. — Па-ап… Я красивая? То есть… Я везде красивая?
— Везде, — честно признал я. — Со всех сторон, анфас и в профиль.
— То есть, точно не дылда?
— Ах, вон оно что… — завел я. — Юлька, все девушки страдают по двум причинам — одни считают, что у них грудь маленькая, а другие что большая. И этот повод не избыть.
— Ага, повод… У меня уже пятый размер! — горестно заныла девушка. — Почти… Еще чуть-чуть, и всё!
— Надо же… — закатил я глаза. — Мой любимый размер…
— Пап, я серьезно! — обиделась Юля.
— И я! — притиснув чадо, заговорил ей на ушко: — Юль, ты молоденькая, стройненькая, красивенькая! И грудь у тебя просто… ну, идеальнейшей формы! Тебе надо не стесняться ее, а гордиться, с жалостью посматривая на плоских завистниц! Понимэ?
— Понимэ, — слабо улыбнулась девушка. — Пап, скажи… Только честно! Я тебе нравлюсь?
— Очень.
— Спасибо, папусечка! — зарумянилась Юля. — Ой, там тебя теть Наташа звала… — доча слезла с моих колен. — А с Леей я помирюсь!
Поцеловав оживившуюся выпускницу, я поднялся в мансарду — еще перед прошлым Новым годом мы разделили ее на две обширные комнаты. Одну держали про запас, а в другую затащили компьютер «ГОЛЕМ», новенький «Коминтерн-9» и рабочую станцию «Байкал-2».
Наклонные стены придавали «рабочей комнате» фантастический дизайн, как в фильмах про далекое будущее, а большие фотографии в рамках изображали знойную пустыню, ветхозаветные руины, едва видные под наметами песка, бедуинскую палатку в скудной тени щербатых скал. Картинка.
Медаль Софьи Ковалевской украшала стол Иверневой, а еще одно свое сокровище «Златовласка» прятала в ящике с документами — там лежал диплом кандидата физико-математических наук…
Девушка обернулась, встречая меня улыбкой, так что подкрасться не удалось. Но я все равно обнял девушку за покатые плечи — и тут же бесстыдно полез за полы халатика, с неутолимой жадностью вминая ладони в упругие округлости.
Наташа лишь запрокинула голову, подставляя губы для поцелуя.
— Неужели я еще не надоела тебе? — томно произнесла она.
— Представляешь, нет! — быстро нашел слова я. — Чего звала?
— Вот… — смутилась девушка. — Почитай.
Я зашелестел листом с распечаткой — коротким стихотворением.
Для счастья нам мало надо —
Лишь сердце, что бьется рядом.
Глаза, где мое отраженье.
Слова, что любви выраженье…
Для счастья нам нужно много —
Одна на двоих дорога,