Десятый праведник

Николов Любомир

— Ты не оставляешь мне выбора, — возразил он.

— Так же, как Коллапс. Ну?

Николай задумался, отпил кофе и тоже наклонился вперед. Сейчас их лица были совсем близко. Словно заговорщики, подумал он.

— Укреплю дом, насколько смогу. Заткну щели, раскидаю мебель… и буду жить. Что еще остается? А потом, если удастся, построю дом из старых кирпичей.

— Ты упускаешь нечто очень важное, — мягко сказала Джейн. — Вот картина. Зимняя ночь, вьюга, стужа. А ты с друзьями на улице. Стены дома продолжают трескаться и шататься, готовые обрушиться в любой момент, но у вас нет выхода — или войти, или замерзнуть. Одному надо позаботиться о раненых, второму разжечь огонь, третьему

поискать еду, матрацы, теплую одежду… А какой-нибудь чудак вместо этого пойдет обходить дом с блокнотом и карандашом, чтобы записать, где есть трещины и насколько они широкие, какая часть пола уцелела, а какая нет, откуда дует, где протекают водопроводные трубы… Представь, ты бежишь по коридору, мозги кипят от напряжения, надо решать тысячи неотложных вопросов, а этот очкастый идиот путается под ногами, царапает в блокноте, бормоча что-то себе под нос. Что ты с ним сделаешь?

— Так нечестно!

— Ситуация вообще нечестная. Так как ты поступишь?

— Убью, — неохотно признался Николай. — Возможно, потом буду жалеть, но все равно убью… Нет, подожди! Может, и жалеть не стану, если увижу, что он созерцает звезды через дыру в крыше. Чем нам могут помочь звезды в данный момент? Спектры, ионизация, кванты… Они нам лет через двести понадобятся, если человечество выживет, конечно. Но сейчас будьте любезны делать то, что вам говорят, — изучайте дом!

— А мы что, по-твоему, делаем? — Джейн зло затянулась, закашлялась и разогнала дым рукой. — Из-за этих записок, которые я несу, погибли восемь человек. Ты считаешь, что немало повидал, бродя по этим горам. А ты знаешь, каково это, когда тебя обстреливают из пулемета с пиратской джонки? Или пробираться ночью сквозь те места, где людоедство норма жизни? И все это ради того, чтобы передать сообщение, которое в прежние времена облетело бы весь мир за доли секунды! Звезды… — Она встала, обошла вокруг стола и остановилась перед догорающим огнем камина. Долетающий из-за плеча голос зазвучал вдруг глухо и устало. — Дело в том, что мы не можем уткнуться носом в землю. Мы должны смотреть на звезды. И не просто смотреть, а сравнивать результаты наблюдений из разных точек земного шара.

— Зачем? — спросил он, чувствуя, как все внутри его сжимается от предчувствия чего-то судьбоносного и страшного.

— Потому что подтверждается то, что мы и предполагали. Коллапс — не просто локальное явление или накрывшая нас космическая волна. Мы надеялись, что, может быть, так оно и есть, надеялись, что все как пришло, так и уйдет. Но и здесь, в Европе, есть старые мечтатели, как ты их называешь. И их наблюдения совпадают с нашими. Изменения произошли повсюду, во всей Вселенной. И не спрашивай меня, зачем и почему? Просто прими на веру, что Земля попала в эпицентр циклона…

— Значит, конец света все-таки наступил, — прошептал Николай с пересохшим вдруг горлом.

— Не знаю, — тихо сказала она.

В тишину вклинились жалобные вздохи ветра, стучащегося в оконное стекло. Стены комнаты как-то вдруг приблизились одна к другой, словно желая подчеркнуть, сколь ничтожно это последнее убежище света среди бесчисленных россыпей падающих звезд. Николай поежился.

Спустя несколько бесконечно долгих минут молчания Джейн тряхнула головой, села за стол и устало протянула ему свой бокал.

— Налей.

— Лучше бы я тебя не встречал, — глухо произнес он, потянувшись за бутылкой.

— Я не просила меня останавливать. — Она сухо засмеялась. — Будем здоровы. И хватит рассуждать о высоких материях. Давай поговорим о чем-нибудь земном. Куда ты пойдешь завтра? В сторону…

— Вельтбурга, — опередил ее Николай. Теперь он называется Вельтбург, и точка. Или, в крайнем случае, Мондовил. Не стоит называть старое название, можно схлопотать неприятности.

— Значит, правда… До меня доходили слухи, но я думала, что это шутка. Неужели все так серьезно?

— Серьезней некуда. Генеральный секретарь Аренс одержим темой ООН и всемирной власти.

— И это все? Если правда то, что о нем говорят, то он скорее одержим ролью собственной персоны.

Николай небрежно махнул рукой.

— А кто из власть имущих не одержим? Просто раньше это умело скрывали, а теперь все встало на свои места. — Он вылил в бокал остатки вина и меланхолично взглянул на пустую бутылку. — Заметь, все же с Вельтбургом нам повезло. Власть Аренса — цветочки по сравнению, например, с диктатурой Баумштеда… Или с Триумвиратом докторов… Слушай, а выпить ничего больше нет?

— Сейчас принесу. — Джейн встала и пошла на кухню. — Говори, я слышу.

— Ну… Я хотел сказать, что, по моему мнению, власть — та же яма с дерьмом, только глубина у ямы может быть разная. Важно найти способ держать голову над поверхностью.

— Удается? — спросила она, ставя на стол еще одну бутылку.

— Справляемся кое-как. Достаточно не оспаривать права Ганса-Ульриха Аренса быть генеральным секретарем, он действительно имеет на это некоторое право. Перед Коллапсом работал на Объединенные нации — причем в самое напряженное время, после погрома в Нью-Йорке, когда вся работа была переведена сюда.

— Как трогательно! — поддела его Джейн. — И ты мне еще говоришь о чокнутых старых ученых!

— Не надо! — Николай энергично замахал бокалом, не обращая внимания на то, что вино брызгает на скатерть. — Аренс, может, и одержимый, но не чокнутый. Захватив власть двенадцать лет назад, он не сделал ни одного ошибочного хода. Говорят, он был страстным игроком в покер. Да и вся эта история с постом генерального секретаря кажется мне выдумкой, исключительно чтобы запугать противников режима. А вообще-то герр Аренс мастер компромисса. Первое, что он сделал, придя к власти, договорился с организованной преступностью… Негласно, разумеется, но роли были разыграны как по нотам. Он удерживает власть и либерализует топливный режим, насколько это возможно, чтобы не вызвать гнев крестьян. Контрабанда идет. Полиция делает свое дело и время от времени ловит какую-нибудь мелкую рыбешку. Крупные фигуры, такие как мсье Луи, стоят в сторонке, лишь дергают за ниточки. Опять же мафия помогает Аренсу усмирять крестьян. Таким образом у него остаются силы на охрану границы, особенно со стороны Баумштеда.

— С этой стороны, хочешь сказать. И как пройти сквозь кордоны охраны? Или для земляков делают исключения?

Николай покачал головой.

— Никаких исключений. Патруль действует по старой схеме — сначала стреляет, потом проверяет. Так что каждый спасается как может. Большинство переходят ночью…

— Но не ты, — подначила Джейн.

— Не я. Тогда пускают собак. Ненавижу собак… — Он потянулся ко второй бутылке и с удивлением обнаружил, что она тоже пуста.

— Я их тоже терпеть не могу. Ты ел когда-нибудь собачатину?

— И похуже ел. Не перебивай меня. На чем я остановился?

— Что ты не переходишь границу по ночам, — подсказала она.

— Вот именно. Смотри сюда. — Николай наклонился над столом. — Бутылка — это село, в котором мы находимся. Дорога идет вот так… Километра через два сворачивает влево, параллельно границе, и там ее никто не охраняет.

— Почему?

— Потому что там нельзя пройти. Дорога вьется у подножия отвесной скалы. Через пять километров проход, но там всегда патруль.

Джейн захохотала.