Детектив США. Книга 3

Шелдон Сидни

— Знаю. — Вирлок хрустнул спичкой, которую держал в зубах. — Знаю, что на эту должность метит и начальник полиции Фэйн. По-вашему, и тот и другой готовы сфабриковать дело против этого парня или кого-нибудь другого, чтобы показать себя с выгодной стороны?

— Не сомневаюсь.

— Если парень действительно виноват, туда ему и дорога, — с ожесточением заметил Вирлок. — Но меня беспокоит мысль, что Эллендер и Фэйн собираются пришить Уэстину дело в интересах собственной карьеры. Помешать им мы можем только при одном условии: если будем располагать неоспоримыми доказательствами

виновности или, напротив, невиновности Уэстина.

— Но если допустить, что Уэстин невиновен, кто же тогда убийца? — спросил Смит и нерешительно добавил: — Макдафф?

— Не знаю, не знаю… Надеюсь, не Макдафф. Если убийца — он, нам не удастся привлечь его к ответственности. Да Фэйн и Эллендер в порошок нас сотрут, как только мы заикнемся о Макдаффе, — они же оба рассчитывают на его поддержку в борьбе за место начальника управления внутренних дел. Но не могу я спокойно смотреть, как они хотят сделать из юноши козла отпущения, осудить его на смерть! Не могу, понимаете?!

— Понимаю, мистер Вирлок, но ведь объяснения Уэстина шиты белыми нитками, а поверить ему на слово мы просто не имеем права.

— Согласен. И все же должен сказать, что эти объяснения можно толковать и в его пользу.

— Но, если Эллендер получит место начальника управления внутренних дел, вас немедленно назначат начальником отдела уголовного розыска, а это означает ежегодную прибавку к жалованью в пять тысяч долларов. — Смит радовался, что темнота мешает Вирлоку видеть краску стыда, проступившую у него на лице.

— А если я стану начальником отдела уголовного розыска, вы автоматически займете мое место, — в тон ему ответил Вирлок. — Я понимаю вас. Разумеется, и лишние деньги мне не помешали бы, и возражать против продвижения было бы глупо. Но…

— Тогда пусть события развиваются своим путем, — с невинным видом сказал Смит. — В общем-то дело ясное.

— Вот, вот! Как раз это мне и не нравится. Слишком уж ясное.

— К тому же начальство не поймет вашего поведения, пока нет доказательств, что Элен Макдафф убил не этот парень, а кто-то другой. Начинать сейчас какие-то поиска весьма рискованно хотя бы потому, что невозможно предсказать, на кого выйдешь.

— Вы имеете в виду Макдаффа? Или, может, одного из представителей так называемой золотой молодежи, которые ухитряются спать по очереди со всеми богатыми бездельницами с Бэккер-авеню? Не принимайте Макдаффа за простака, не способного усмирить собственную жену.

— Он тщеславен и не захотел бы выносить сор из избы.

— Ладно, оставим пока Макдаффа. Слушайте, а вы бы не хотели попытаться несколько поунять этого ретивого Эллендера?

— Да я бы не против, мистер Вирлок, но вы же понимаете, какая каша заваривается вокруг дела Уэстина.

— Тогда, выходит, мы должны сделать все возможное, чтобы парню дали лет двадцать тюрьмы, а не посадили на электрический стул, как того жаждет Макдафф?

— Но ни Фэйн, ни Эллендер никогда не позволят нам заниматься новыми поисками.

Вирлок выругался.

— У меня создается впечатление, что все они рады этому происшествию, — продолжал Смит. — Дело Уэстина — настоящая находка для них: подозреваемый — северянин, схвачен на месте преступления, признался, что вытер отпечатки своих пальцев с пистолета, что бродил в поисках работы из города в город, и все такое… Это же дар божий для районного прокурора Энстроу, он же спит и видит себя в кресле судьи!

— Как же можно после этого рассуждать о какой-то справедливости! Но мы с вами не должны уступать.

— То есть?

— Если Уэстин виновен, я первый буду добиваться его осуждения, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы не пострадал невиновный.

* * *

Нонна Эш долго ворочалась в постели, вставала, снова ложилась, но уснуть не могла. Ее неотступно преследовала мысль, что кто-нибудь из соседей, заметив у них в доме полицейских, обязательно шепнет им о прошлогоднем романе ее муженька с Элен Макдафф. Миссис Эш не тешила себя надеждой, что об этом знает лишь она одна, — подобные делишки не утаишь от чужих глаз! Вообще-то обитатели Бэккер-авеню не осуждали такие вещи, скорее, смотрели на них как на невинную забаву, поскольку и сами грешили при каждом удобном случае. До поры до времени над Нонной Эш подсмеивались, и только. Но если в дело вмешается полиция, а потом газетчики, тогда все повернется иначе. Тогда над ней — так уж повелось — начнут издеваться, ее станут презирать, бульварные газеты поднимут свистопляску, и все это неизбежно отразится на ее положении в обществе и на положении ее детей.

Нонна Эш пыталась не думать, что кое-кто, возможно, посчитает роман ее мужа с Элен Макдафф достаточным основанием, чтобы заподозрить мистера Эша в убийстве. Могут же сказать, что он, например, приревновал ее… Значит, надо лишить полицейских предлога появляться в доме, и тогда ничто не нарушит спокойной жизни семьи.

Миссис Эш встала, спустилась в кухню, приготовила и выпила чашку крепкого чая и закурила. Она пришла к окончательному выводу, что главную опасность в данный момент представляет горничная Берта Пул. Берте придется уехать, и уехать немедленно!

Миссис Эш вернулась в спальню, разбудила мужа и изложила ему, еще полусонному, свои соображения. Джордж Эш нехотя согласился с ней.

— Пойду разбужу Берту, хотя это будет трудно: я же напичкала ее снотворным. А ты оденься и подожди нас внизу. Машину поставь у черного входа — у дома Макдаффов дежурит полицейский, не надо, чтобы он видел.

Только убедившись по удаляющемуся шуму, что машина уехала, миссис Эш вернулась в спальню, но и теперь не могла уснуть, перебирая в памяти события дня и размышляя, все ли необходимое она сделала.

* * *

— Так что же, по-твоему, произошло? — в темноте спросила у мужа Этта Саймонсон. — По-моему, знаешь что?

— Ну? — Рой Саймонсон давно привык к тому, что жена задавала вопрос и тут же, не ожидая ответа, сама на него отвечала.

— Ты помнишь интересного молодого человека, который так хорошо играл на пианино на последней вечеринке у Макдаффов?

— Ну?

— Так вот, он был там сегодня, — категорически заявила Этта Саймонсон. — Я видела их.