Детективный флёр
Шрифт:
– Только не он! – вскричал молодой человек, неизвестно как затесавшийся в ряды экспертов.
– У Журавлева большой опыт, – провоцировал юнца ведущий, – за плечами много крупных строек.
Молодой человек еще больше возбудился.
– Разве вы забыли?! Года два назад его отстранили от госзаказа из-за всевозможных обвинений в его адрес – тут и нецелевое использование средств, и неуплата налогов, и…
Ведущий опять его перебил, но не для того, чтобы оправдать обвиняемого или хотя бы посеять сомнение в его виновности, а чтобы еще больше подогреть градус дискуссии.
– Ведь до суда дело так и не дошло.
– И не могло дойти! – захлебывался классовой ненавистью юный правдолюбец. – У него все схвачено! Наверняка подкупил тех экспертов!
Боже, еще и народ сюда приплел, сокрушенно подумала я. И откуда только он взялся, весь такой принципиальный и неистовый? Дискуссия тем временем продолжалась.
– Думаю, для этой роли лучше подойдет Игнатенко, – сказал полный мужчина, казалось, щеки лежат у него на плечах. – У него опыта не меньше и, главное, безупречная репутация.
– Репутация – это хорошо, – впервые вступил в разговор пожилой мужчина. Его лицо было изборождено глубокими морщинами, но глаза светились умом и живостью. – Но на одной репутации далеко не уедешь. Я давно живу и всякого повидал. Бросить тень на человека, особенно бизнесмена, очень легко. А вот отмыться почти никогда не удается. Да, у Игнатенко немалый опыт, но таких крупных проектов в его практике не было, и неизвестно, справится ли он с такой масштабной задачей.
Дискуссия разгорелась с новой силой, но я уже почти не слушала. Журавлев был прав, утверждая, что мои обвинения ему еще аукнутся. Я своими действиями разрушила ему, если не жизнь, то карьеру. Конечно, я тоже пострадала, но что значат мои маленькие неприятности на фоне его потерь? Этот умный и амбициозный мужчина, совсем еще не старый, в будущем не может рассчитывать ни на что более или менее значительное. Как же он меня ненавидит!
И опять я задумалась над тем, почему тогда поступила так неосмотрительно. Я никогда ничего не публиковала, предварительно не проверив информацию, используя несколько источников! А там был только один источник, да еще анонимный! Как я могла так поступить? На ум приходило только одно объяснение, которое я и дала своей жертве: «Бес попутал!». Такое объяснение подошло бы Галке. Она работала в издательстве в отделе эзотерики и прочей хиромантии. Но ведь я – ярая материалистка!
Шарики в голове закрутились с невиданной силой, мысли сменяли друг друга так быстро, что я не успевала ни одну из них ухватить. Одна все-таки пробилась на поверхность. Нужно поесть! – решила я. Готовить ужин расхотелось, я съела маленькую баночку творожка и запила зеленым чаем. Голода я не чувствовала. Однако легкая трапеза заставила мой мозг работать более продуктивно. Я вернулась к прежней теме. Почему я решилась на ту публикацию, нарушив все свои принципы? Захотела славы? Кое-какая известность у меня имелась, но неужели мне так захотелось по-настоящему прославиться? Я таких своих мыслей не помнила, возможно, они подспудно подталкивали меня. Или это был азарт? Гончая, схватив добычу, сжала зубы покрепче. Это больше похоже на истину.
Но почему Василий Семенович меня не остановил? Он такой осторожный, всегда заставлял меня по десять раз проверять и перепроверять материал, прежде чем разрешить публикацию. А тут, в такой ответственный момент, дал мне карт бланш, мол, решай сама, да еще говорил, что, если публиковать, то нужно делать это немедленно, фактически не оставил мне времени на обдумывание и поиск других подходов к жертве. Мне стало не по себе. Неужели человек, которого я уважала и считала своим другом, меня подставил? А я, дура набитая, угодила в ожидавшую меня ловушку. Может быть, подкуп все-таки был? Только подкупили не меня, а главного редактора. Может, это у него появилась вилла на Мальдивах? Хотя вряд ли. Скорее, все потратил на своих неблагополучных деток. Тут неожиданно вспомнилось, что незадолго до этого поговаривали о смене главного редактора. Василий Семенович был настоящим профессионалом, видимо, просто чем-то не угодил спонсорам. Может, узнав об этом, он решил обогатиться напоследок? Думать об этом
Я достала из заначки сигареты. В юности, когда связалась с Юркой, заплатила огромную дань многим пагубным привычкам, хорошо, что наркоманкой не стала. Потом, в один не слишком приятный день я разом со всем покончила, хотела и с Юркой покончить, но тот вцепился в меня, как клещ. Говорил, что без меня совсем пропадет. До сих пор тем или иным способом пытается цепляться. Мой новый номер телефона он не знает, теперь и адреса не знает, так что придется ему обходиться без меня. Я не хотела с ним встречаться, разговаривать и погружаться в его проблемы, в свое время еле ноги унесла. Я закурила и задумалась. Ну, почему в последнее время никак не удается порадоваться чему-нибудь по-настоящему? Сегодня вернулась домой, довольная и даже окрыленная. Жизнь виделась в более радужном свете, чем раньше. И вот, опять… Видимо, отголоски моей глупости будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь.
Когда я немного успокоилась, мысли вернулись к прежней теме. А если мысли направить по правильному руслу, то они быстро приводят к результату. Сомнений не оставалось, Василий Семенович меня подставил. В это не хотелось верить, но факты, как говорится, упрямая вещь. Последний раз мы с ним разговаривали, когда он сообщил мне о желании Журавлева встретиться со мной. А потом – молчок, ни одного звонка, ни одного сообщения! Даже не ответил мне, когда я поздравила его с днем рождения. И меня не поздравил. Его в прессе особо не затрагивали, он никаких интервью не давал. Однако писали, якобы с его слов, что он просто доверился своей ведущей журналистке, о чем очень сожалеет. Зато меня вовсю поливали помоями. А он ни одного слова поддержки не произнес, ни лично, ни публично. Тогда я это воспринимала как должное, чувствуя себя бесконечно виноватой. Теперь это виделось по-другому. Мы с ним были в одной лодке. Без его одобрения моя статья не появилась бы! Но он тихо слился, а все шишки достались мне. Кстати, у него, в отличие от меня, нет запрета на профессию.
Я металась по квартире, не в силах осознать ту правду, которая мне сегодня открылась. Василий Семенович меня предал! А ведь мы были связаны не только служебными, но и дружескими отношениями. У него младший сын – мой ровесник, поэтому Василий Семенович регулярно обращался ко мне за разъяснениями, когда не мог понять поведение своего отпрыска. Я, как могла, объясняла, и он утверждал, что ему это помогает в общении с сыном. Он тоже был в курсе моих дел. Когда развод с Юрой был в самом разгаре, мой муж устроил настоящее преследование. Василий Семенович придумал мне длительную командировку на Дальний Восток. Это помогло разрядить обстановку. Эх, сколько всего было за те семь лет! Я потянулась за второй сигаретой.
– Как же я раньше обо всем не догадалась? – недоумевала я. – Ведь все так очевидно!
Вскоре я нашла ответ и на этот вопрос. Нападки в прессе, суд, запрет на профессию, злобные звонки среди ночи, потеря имущества и потеря уважения многих коллег не могли на мне не сказаться. Я пыталась выглядеть этаким стойким оловянным солдатиком, которому все нипочем, но внутренний стержень, похоже, надломился. Мои мысли превратились в желе, а я – в амебу. Потому и роман не получился. У меня не было внутренней энергии, вот и в романе она не чувствовалась. Мой роман представлял интерес разве что с этнографической точки зрения – в нем достаточно подробно была описана жизнь в коммунальной питерской квартире в начале двадцать первого века.
Если бы не Лешкины полушутливые нападки и найденный в соседней квартире труп, благодаря которому я получила сразу два предложения о работе, то, вполне возможно, я бы до сих пор сидела в старом махровом халате, обрастая жиром и пофигизмом. Сейчас прежняя энергия, несмотря ни на что, вернулась, ну, почти прежняя. Как-нибудь переживу предательство Василия Семеновича, а вот свою вину перед Журавлевым мне придется нести, как крест, до гробовой доски, тут уж ничего не поделаешь.