Дети богини Кали
Шрифт:
Машина легко несла его навстречу неотвратимо надвигающемуся будущему.
– Где тебя высадить?
– Мне всё равно. – ответил Саймон честно, – только пусть там будет много людей, оживлённая улица…
Выйдя из машины, он тут же приметил вывеску недорогого питейного заведения. Двери его были открыты настежь, чтобы мягкая свежесть наступающей весенней ночи освежала прокуренное помещение, откуда доносился разнузданный гомон разгоряченной спиртным публики. Саймон некоторое
На него весьма удивленно посмотрела вышибала – молоденькая совсем девка, но в плечах – сажень, и росту не под всякую притолоку. Девушка за стойкой бара тоже глянула неодобрительно и с грустью – словно на бабочку, залетевшую в камин. Саймон неловко взобрался на барный стул.
– Что будете заказывать?
– Апельсиновый сок, – ответил Саймон, не отвлекаясь от внимательного изучения окружающей публики.
Его привлекла компания девушек в военной форме, сидящих за столиком неподалеку. Среди них выделялась особенно одна, с лейтенантскими погонами, она смеялась очень искренне, заразительно, говорила шумно, много жестикулировала – чернобровая, с резко очерченным лицом, ярким ртом, белоснежными зубами – казалось, она освещала своей улыбкой весь бар. И Саймон сразу избрал именно её мишенью для своего очарования, безотчётно, повинуясь первому впечатлению. Он слез со стула и направился прямиком к столику военных, толком ещё не зная, как начнёт разговор. "Может, она сама что-нибудь скажет, – подумал он с надеждой, – будет намного проще…" И не ошибся.
– Смотрите-ка, какое чудо плывёт к нам, – сказала она, окружающие ее девушки оглушительно засмеялись, Саймону показалось, что его осыпало этим смехом, точно брызгами морской волны, налетевшей на препятствие, – только у нас тут, к сожалению, вряд ли найдётся трон, достойный столь прелестного принца!
Это был комплимент, скорее шутливый, первая реакция привычно галантной девушки, души компании, она наверняка и разглядеть Саймона толком ещё не успела…
– Я как-нибудь, с краешку, – поспешил ответить он тоном, исполненным трогательной скромности, – если позволите…
Вероятно, девушки сначала приняли его за одного из тех юношей, чье присутствие обязательно в подобных заведениях, они шутили с ним фривольно, глазели жадно, при случае клали большие пропахшие табаком руки на его щуплую спинку, надеясь через тонкую ткань ощутить нежное тепло его тела… Но чернявая лейтенанточка, по-видимому, начала кое-о-чём догадываться, она притушила несколькими строгими взглядами самых ретивых своих подруг, и сама обращалась с Саймоном крайне деликатно, не позволяя себе ничего из того, что могло бы оскорбить достоинство порядочного юноши.
Всей шумной ватагой вывалились покурить. Ночь уже совсем вступила в свои права, из дверей падал на тротуар жёлтый бархатный свет, как коврик.
– Вы с фронта? – спросил Саймон у чернобровой, как будто ненароком увлекая её за пределы светлого пятна,
– Да, – ответила она, выдыхая струйку дыма, – и завтра опять туда. Отпуск кончился. Это наша последняя ночь, вот мы и гуляем, ты не подумай, мы не всегда такие, – она мрачно рассмеялась, – может, вообще последний праздник для нас, вот и хотим побузить как следует…
Саймон почувствовал, как дрогнул её голос, словно струна одного инструмента в оркестре порвалась во время концерта – не заметишь, если не станешь прислушиваться. И это придало ему смелости, он шагнул к ней и прижался весь, обескураживающе быстрым движением, голова его оказалась у неё на груди, он развернул к ней своё свежее личико, распахнул сияющие нежной мольбой глаза:
– Проведи эту ночь со мной.
Он произнёс это чуть ли не повелительно, в первый момент не ощущая никакого смущения, и она на секунду застыла, словно окаменев, казалось, даже не дыша…
– Да ты что, сдурел? – спросила растерянно, очень бережно, впрочем, отстраняя его от себя, – зачем тебе случайная, полупьяная и уже почти мёртвая… Знаешь куда мы едем? Там самое пекло сейчас… Наши отступают и несут огромные потери… Тебе нас жалко? Не стоит. Вон смотри, сколько их, и все к нашим услугам, – она взглядом указала на молодого мужчину в вызывающе яркой рубашке, стоящего возле фонаря, и улыбающегося неприлично сладкой, зазывной улыбкой, – ты ведь порядочный, это видно, давай я провожу тебя, не делай глупостей…
Она смотрела на Саймона с искренним состраданием; он нравился ей, это было заметно, и она хотела его, но принципы боролись в ней с желаниями.
– Расскажи мне, что с тобой случилось? – она ласково, как сестра, приобняла его за плечи, – повздорил со своей девчонкой? Бывает. Не бери в голову. Уверена, она завтра же прибежит извиняться… К такому-то красавчику…
Саймону совсем не хотелось говорить об Онки. Любая мысль о ней отзывалась тоской, бескрайней, холодной, как зимняя степь. Вместо того, чтобы ответить на вопрос девушки, он снова прильнул к ней:
– Ты правда считаешь, что я красивый?
– Очень, – подтвердила она горячо, – если меня завтра изрешетит пулями, я буду счастлива, что последний мужчина, которому я смотрела в глаза, был так удивительно прекрасен…
– Ну так возьми меня, – прошептал он, обдавая её кипящим сиянием своих изумрудных глаз.
– Нет, – сказала она почти грубо, – я сейчас вызову такси и отвезу тебя домой. Ты помиришься со своей девушкой, вы с нею поедете в мэрию, распишитесь и проживете долгую счастливую жизнь… Я так и вижу тебя в чистой уютной комнате, у камина, с ребенком на коленях…
Саймон отстранился и с вызовом посмотрел на чернявую незнакомку. Его хорошенькие губки разверзлись, выпустив на волю отвратительное ругательство.
– Ты меня не знаешь… Я не такой. Я не ангел. Я могу быть разным…
Он стоял и смотрел на неё, прекрасный и смелый, в свете фонаря его рубашка отливала розовым, в ясных глазах плескалась ярость.
– Не хочешь? Я просто пойду тогда в другой бар, найду кого-нибудь… понаглее…
Последнее слово Саймон выделил, произнеся его по-особенному, едко, с вызовом.