Дети большого дома
Шрифт:
Он опрокинул стакан. По лицу его разлилось блаженство.
— Садись рядом, ефрейтор! Вижу, что молодец! — засмеялся Аршакян. — Иди сюда!
Водка заметно подняла настроение Тиграна.
Послышался телефонный звонок. Самвелян взял трубку. Генерал Яснополянский и начальник политотдела Федосов поздравляли с Новым годом. Узнав, что у Самвеляна находится также Аршакян, генерал и начальник политотдела поздравили и его. Затем командир дивизии дал Самвеляну несколько деловых указаний и приказал лично проверить ночью положение в батальонах.
— Надо было бы и нам позвонить, поздравить
— Они от Дементьева говорили, — сообщил Самвелян.
Водка уже кончилась. Тиграну хотелось выпить еще, чтоб веселье продолжалось. Эта мысль мелькала как будто и у Немченко и у других. Самвелян понимал желание товарищей.
— Следующий раз будем встречать Новый год у нас дома, в Ереване, товарищи! Будем пить коньяк «Арарат» до самого утра.
Самвелян был искренне уверен в том, что одного года достаточно, чтоб его мечта стала действительностью.
По просьбе товарищей Немченко спел украинские песни. Затем по предложению командира полка сержант Карунц из Хиндзореска начал петь армянские песни, безыскусственные песни ашугов, всю прелесть которых Тигран как будто почувствовал впервые лишь в этот день:
Горы, ей, горы, станьте ниже, спуститесь! Иду я к яр [9] моей, путь откройте мне!.. И-и-ду я к яр мо-е-ей, Пу-уть откро-ойте мне-е!..Тигран сперва подпевал Карунцу, потом стал петь и сам.
9
Яр — любимая.
— Оказывается, у вас талант, а мы и не знали! — пошутил Немченко.
Затем Гриша Карунц по предложению командира полка сплясал. После него плясал Фирсов с притопыванием и присвистом. Сквозь бревна наката сыпалась на пол земли.
У Тиграна слегка кружилась голова. Он хлопал в ладоши, восклицаниями поощрял танцоров. Затем вскочил и присоединился к ним. Вновь усевшись на свое место и заметив, что на столе больше нет водки, он с сожалением воскликнул:
— Баграт Карапетович, а я и не знал, что ты такой строгий!
— А что?
— Водочки! Ты же не против, комиссар?
— Не возражаю!
— Э, нет! Вы уж меня не соблазняйте, товарищи политработники! — отмахнулся Самвелян. — Нестоящее дело.
Было далеко за полночь, когда все разошлись в подразделения. Аршакян остался ночевать в блиндаже Самвеляна. Фирсов старательно поддерживал огонь в печке.
Лежа на нарах комполка, Тигран слушал рассказы Гриши Карунца о Зангезуре. Этот парень из Хиндзореска, мастер на все руки, нравился ему. «Гриша тысячу морей переплывет, сухим из воды выйдет!» — с теплой улыбкой думал он. Затем Тигран заговорил с ефрейтором Костей Фирсовым. Оказалось, что он рыбак из Камышина, выпить любит, но пьяным отроду не бывал.
— Бывали на Волге, товарищ батальонный комиссар?
— Не довелось.
— Эх, видели бы только! Вот подполковник обещает, если живы останемся, в наши края приехать. Вы не смотрите,
Уже на рассвете Тигран задремал, потом крепко заснул.
Смутные сны мучили его. Впоследствии Тигран ничего не мог припомнить из этих снов. Только в ушах остался адский грохот, тошнотворный запах — и больше ничего.
Когда он открыл глаза, рядом с ним сидели подполковник Самвелян и комиссар Немченко. Его поразило странно-озабоченное выражение их лиц. Тигран чувствовал жгучую жажду. Приподняв голову, он огляделся.
— Да ничего не случилось, абсолютно ничего! — успокаивающе говорил Немченко. — Вы совершенно здоровы.
Тиграну хотелось ответить, но говорить он почему-то не мог. А Самвелян смотрел на него и улыбался.
— Держись, брат, поправишься!
Постепенно Тигран начал догадываться о том, что с ним случилось. Он попросил холодной воды, с жадностью отпил из поднесенного стакана. По жилам точно разлилась огненная жидкость. Поняв, что ему дали выпить водки, он снова попросил воды. На этот раз ему дали выпить воды, смешанной со снегом.
— Но что же случилось? — спросил он, оглядывая сидящих рядом.
…На рассвете неприятель Начал артиллерийский налет по нашим позициям. Два снаряда прямым попаданием угодили в блиндаж Самвеляна, котором спал Тигран. В блиндаже все смешалось. Потерявшего сознание Тиграна вытащил из-под земли Фирсов. Сержанта Гришу Карунца отрыли уже мертвым.
«Да, вот как начался Новый год!» — думал Тигран. У него было ощущение человека, возвращающегося к жизни из небытия. В ушах еще отдавался какой-то шум — то нестройным гулом, то свистом летящего снаряда; смягчаясь, шум превращался в знакомую тоскливую песню… ту самую песню, которую в ночь под Новый год пел парень из Хиндзореска, старший сержант Гриша Карунц…
Горы, ей, горы, станьте ниже, спуститесь!..XLI
Каждый по-своему встречает Новый год: один — с восторгом, другой — точно готовясь к торжественному обряду, а большинство — с беспечной радостью, ни над чем не задумываясь. Но есть люди, которые в это время делаются молчаливыми. Как будто с сожалением вспоминают они прошедший год.
Лев Николаевич Яснополянский был по натуре человеком веселым и жизнелюбивым, но, встречая Новый год, ой каждый раз задумывался. Этого никто не замечал, потому что он плясал с отплясывающими и подпевал поющим — словом, выглядел таким же веселым, как и все.
Но почему же грустил Лев Николаевич? Был ли он неудовлетворен своей жизнью, чувствовал ли укоры совести за то, что не все сделано так, как хотелось бы или же грустил о том, что молодость остается позади?
Нет, дело было не в этом. Никаких грехов на его душе не было. Генерал мог с чистой совестью смотреть людям в глаза. Будучи человеком немолодым, он не чувствовал себя и стариком, и жизнь для него была еще интересней, полней, чем, может быть, десять — двадцать лет назад. Никогда не находилось у него повода для скуки и хандры.