Дети Эдгара По
Шрифт:
По её рукам побежали мурашки. Ей стало холодно. Наполнив горячей водой грелку, она забралась в постель. Свет выключать не стала и заснула сидя. Проснувшись утром, она решила бы, что это был сон, если бы не веник у неё в руках.
Женщина приносит еду. Анна получает тарелочку с зелёным горошком, шариками брюссельской капусты и листовой капустой. Картофельное пюре и хлеб. На зелёной тарелке. Луиза достаёт из сумки флакончик зелёной пищевой краски. Добавляет три капли в картошку.
— Помешай, — велит она Анне.
Анна
— Когда я была собакой, — говорит Анна, — я жила в доме с бассейном. А в гостиной там было дерево. Оно росло прямо сквозь потолок. На дереве я спала. Но плавать в бассейне мне не разрешали. Я была слишком косматая.
— У меня завёлся призрак, — говорит Луиза. Она не уверена, что хотела это сказать. Но если Анне позволено вспоминать свою собачью жизнь, то почему ей, Луизе, нельзя упомянуть своего призрака?
— Я думаю, это призрак. Он был в моей спальне.
Анна говорит:
— Когда я была собакой, я кусала призраков.
Луиза говорит:
— Анна, помолчи немного. Ешь свою зелёную еду, пока она не остыла. Луиза, ты о чём? Я думала, что у тебя божьи коровки.
— Это было давно, — говорит Луиза. В прошлом месяце она проснулась оттого, что по углам её комнаты шептались люди. Мёртвые листья ползали по её лицу. Стены её комнаты были живые. Они вздыхали и роняли красные капли. «Что?» — сказала она, и ей в рот заползла божья коровка, горькая, как мыло. Пол трещал под её ногами, как красный целлофан. Она открыла окна. Она выметала божьих коровок веником. Собирала их пылесосом. Новые влетали в окна, лезли в дымоход. Она три дня не жила дома. Когда она вернулась, божьи коровки исчезли — в основном, — но она до сих пор находит их в своих туфлях, в складках белья, в мисках и фужерах, между страницами книг.
До того были мотыльки. До мотыльков — опоссум. Он нагадил ей на кровать и шипел на неё, когда она загнала его в угол в кладовке. Она позвонила в приют для животных, приехал человек в джинсовой куртке и толстых перчатках и выстрелил в него дротиком со снотворным. Опоссум чихнул и закрыл глаза. Человек поднял его за хвост. Постоял так с минуту. Может, ждал, что она их сфотографирует. Человека с опоссумом. Она потянула носом воздух. Он не женат. Она не ощущала ничего, кроме запаха опоссума.
— Как он сюда попал? — спросила Луиза.
— А вы давно тут живёте? — спросил мужчина. Коробки с посудой и книгами Луизы ещё стояли одна на другой вдоль стен в комнатах нижнего этажа. Материн обеденный стол ещё не был собран. Он лежал на полу, задрав к потолку культи ампутированных ног.
— Два месяца, — сказала Луиза.
— Ну, он-то, наверное, поселился тут раньше, — сказал мужчина из приюта. Теперь он держал опоссума, как младенца. — Где-нибудь в стене или на чердаке. Может, в дымоходе. Санта-Когтяус. Ха. — Он хохотнул собственной шутке. — Усекли?
— Уберите его из моего дома, — сказала Луиза.
— Вашего дома! — сказал мужчина. Он протянул ей опоссума, как будто предлагал передумать. — А знаете, что он думал? Он думал, что это был его дом.
— А теперь мой, — ответила Луиза.
Луиза говорит:
— Призрак? Луиза, это кто-то знакомый? С твоей мамой всё в порядке?
— С мамой? — говорит Луиза. — Это была не мама. Это был голый мужик. Я его в жизни не видела.
— Насколько голый? — спрашивает Анна. — Чуть-чуть или совсем?
— Без сопливых обойдёмся, — говорит Луиза.
— Он был зелёный? — спрашивает Анна.
— Может, ты с ним дружила в старших классах, — говорит Луиза. — Или вы с ним были когда-то любовниками. Может, он недавно погиб или попал в ужасную аварию. Он был в крови? Говорил что-нибудь? Может, он хочет предостеречь о чём-то?
— Ничего он не говорил, — говорит Луиза. — А потом исчез. Сначала съёжился, потом испарился.
Луиза вздрагивает, и Луиза тоже. Ей впервые становится страшно. Призрак голого мужчины левитировал над её ванной. Он мог быть кем угодно. Может, пока она спала, он летал над её кроватью. Прямо над её носом, смотрел, как она спит. Придётся ей отныне спать с веником.
— Может, он не вернётся, — говорит Луиза, и Луиза кивает. А если вернётся? Кого тогда звать? Того грубияна в толстых перчатках?
Женщина снова подходит к их столику.
— Что-нибудь на десерт? — спрашивает она. — Кофе?
— Если бы у вас завёлся призрак, — спрашивает Луиза, — как бы вы от него избавились?
Луиза пинает Луизу под столом.
Женщина на минуту задумывается.
— Сходила бы к психиатру, — говорит она. — Попросила бы какое-нибудь лекарство. Кофе?
Но Анне пора на кувырки. Она учится стоять на голове. Падать, ничего себе не сломав. Луиза просит женщину упаковать недоеденное зелёное пюре, а сама заворачивает в салфетку булочки и кладёт их в сумку вместе с пакетиками сахара.
Из ресторана они выходят все вместе, Луиза впереди. За её спиной Анна шепчет что-то Луизе.
— Луиза? — говорит Луиза.
— Что? — говорит Луиза, оборачиваясь.
— Иди за мной следом, — говорит Анна. — Ты не можешь идти первой.
— Давай сюда, будем разговаривать, — говорит Луиза, подманивая её рукой. — Анна, скажи «спасибо».
Анна ничего не говорит. Она медленно шагает впереди, и они тоже замедляют шаг.
— Так что мне делать? — спрашивает Луиза.
— С призраком? Не знаю. А он симпатичный? Может, он залезет к тебе в постель. Может, это твой демонический любовник.
— Да ну тебя, — говорит Луиза. — Фу.
Луиза говорит:
— Извини. Тебе надо позвонить матери.
— Когда у меня были проблемы с божьими коровками, — говорит Луиза, — она сказала, что они уйдут, если спеть им детскую песенку. Божья коровка, улети на небо.
— Ну, — говорит Луиза, — они же ушли, разве нет?
— Да, но сначала ушла я, — говорит Луиза.
— Может быть, он жил в доме до тебя. Может, его тело под полом твоей спальни или в какой-нибудь стене.
— Прямо как опоссум, — говорит Луиза. — Может, это Санта-Клаус.