Дети Империи
Шрифт:
– Но как же… они все были живы! Все! Как же это…
– Да… надо было сказать вам раньше… хотя когда сказать и где, разве что в самолете, но это как-то… Гиммлеру не нужны были лишние свидетели.
Виктор обхватил руками голову и застонал:
– Почему, почему вы не пристрелили меня сразу же? Почему я сам себя не шлепнул, был же пистолет, я сам его держал… Они все из-за меня… даже ребенок…
– Вы еще на себя всех жертв нацизма повесьте! В вашей реальности! – резко оборвал его Ковальчук. – Сонгми на себя повесьте! Вы же жили в то время? Значит, из-за вас, чтобы обеспечить вашу безопасность, шли войны
– Нет.
– Ну вы что, не знаете, отчего в вашей реальности отравился Гиммлер? Он вам что, родственник, что вы на себя его статьи вешаете? С вашей философией – мы все виновны уже в том, что живем. Мы живем на земле, где жизненное пространство, где природные богатства, и, представьте, считаем, что эта земля наша, и не желаем с нее уходить. И от этого происходят мировые войны и в вашей реальности гибнут миллионы людей. Что же вам всем теперь – не жить, что ли? Будете считать виноватыми себя в том, что своим существованием раздражаете тех, кто спокойно идет по чужим трупам?
Виктор молчал. Он и сам не понимал тех, кто всегда поднимал крики, например, почему в Беслане пытались освободить заложников, – дескать, надо удовлетворить требования террористов, и все будут живы. Черта с два, будут новые теракты, и еще больше жертв. И то, что их самих в Гааге ждали группы захвата, – это, в общем, совершенно правильно. Они-то блефовали, а завтра кто-то повторит всерьез и не остановится перед тем, чтобы убивать беззащитных людей поодиночке перед телекамерами.
– Я настаиваю на том, чтобы сообщенный мной опыт будущего по обеспечению защиты от захватов воздушных судов был передан в РСХА, Юнайтед Сикрет Сервис и аналогичные службы Японской империи. Также я предлагаю созвать совещание представителей силовых структур стран Большой Четверки для выработки соглашения по совместной борьбе с воздушным пиратством. Четырехсторонний договор о выдаче угонщиков, введение в уголовные кодексы специальной статьи за захват воздушного судна, обмен информацией об угрозах захвата, взаимный запрет на использование захватов самолетов в действиях спецслужб, отказ от поддержки террористических организаций на территориях других государств в политических целях. Не надо рассчитывать на то, что на это никогда не найдется желающих.
Ковальчук достал блокнот и внимательно записал.
– Хорошо. Полагаю, ваши просьбы и требования будут выполнены. Правда, в отношении последнего нашим дипломатам придется долго и упорно поработать. В нашем мире опасность международного терроризма еще не настолько осознана.
– Спасибо.
– Ну а для вас и для вашего мира что мы можем сделать? Не забывайте, что вы здесь прежде всего спасли как минимум несколько миллионов людей. Человечество перед вами в долгу.
– Не знаю. Честно говоря, не думал об этом.
– Может, для вашей страны что-нибудь сделать? Ну, скажем, внедрить наших людей в среду ваших олигархов и использовать методы психологической манипуляции, сформировать сознание того, что богатство человека – это обязанность его перед обществом, обязанность создавать рабочие места, давать высокие заработки, заботиться о здоровье и образовании других… У кого сила и власть, с того и спрос.
– Красиво.
– Тоже верно. Но если все-таки что-то понадобится – ищите точку перехода.
Глава 31
И двух миров мало
– Наверное, ты последняя, с кем мне удастся просто по-человечески переговорить перед возвращением. Завтра я ухожу.
– А ты ведь один раз уже уходил.
– Боюсь, что на этот раз навсегда.
– Тогда не забудь про цветы… для нее… Кстати, как самочувствие? Никаких последствий не наблюдается?
– Нет, все нормально, даже сам удивляюсь.
– Я поговорить с тобой хотела. К нам тут приехал новый хирург, ему тридцать восемь, он раньше в Москве жил с семьей. А потом, представляешь, жена бросила его и ушла к какому-то профессору и детей оставила. Двое детей, оба мальчики.
– «Мальчик и еще мальчик…» Он тебе нравится?
– Ну… он хороший, только какой-то беззащитный… Оставил ей квартиру, все, уехал с детьми к нам на периферию… Специалист, конечно, классный.
– Главное, чтобы он тебе нравился.
– Так просто отпускаешь?
– Какое право я имею тебя удерживать? Просто, не просто… Считай, что очень не просто, но я хочу, чтобы ты наконец встретила свое настоящее счастье.
– Ты чудак. – Зина взъерошила ему волосы. – Я пока не знаю, где мое настоящее счастье.
– Узнаешь. Обязательно узнаешь. Я это точно говорю, потому что я из будущего.
– Ты просто добрый чудак из будущего.
– Твой хирург тоже чудак из будущего. Про таких потом будут снимать фильмы, добрые, хорошие комедии со счастливым концом. Мы сами делаем свое будущее. В вашей реальности это особенно заметно.
– Хочу, чтобы и в вашей было заметно.
– Попробуем… Жизнь еще не кончена.
Меланхолический блюз в исполнении Бетти Грейбл медленно замирал в приемнике, словно пламя угасающего камина. Последний розовый луч заходящего солнца скользнул по потолку и исчез в сиреневых сумерках. Нити, связывающие его с этим новым миром, ставшим за короткий срок таким близким, одна за другой обрывались.
…На площади автостанции продувало, и ветер превращал влагу, налипшую на железных ступенях пешеходного мостика, в тонкую корочку льда. Держась за перила, Виктор осторожно спускался туда, где на выложенном брусчаткой тротуаре в незастывших лужах отражались пробившиеся через рваный тюль облаков утренние звезды. На торговом центре Тимошковых горела рекламная панель, поражая внимание своей бессмысленностью в это раннее время. Когда он видел такую мягкую середину зимы? Пожалуй, разве что в рейхе…
Ветер гнал низкие тучи в сторону Радицы. Все было точно таким же, как и в тот самый день, когда он, шагнув в двери вокзала Орджоникидзеград, очутился в другом времени и в другой истории. Все осталось позади и виделось теперь каким-то долгим сном. Оставалось только обойти детскую площадку, чтобы вновь не встретиться с Ковальчуком.
Он уже практически дошел до дверей подъезда, когда его окликнули по имени. Он резко обернулся, увидел перед собой высокого человека и с ужасом узнал в нем Альтеншлоссера.