Дети Кохона. Мой сводный – инопланетянин
Шрифт:
– Ладно… мне надо идти. Смотрите по сторонам, пожалуйста, – говорит он и отпускает меня.
Подходя к дому, я понимаю, что щеки все еще розовые – словно серьезный спаситель отчитал меня одним взглядом. И я не запомнила ничего, кроме удивительных бирюзовых глаз.
Дома на мне сразу повисает Баламут.
Маша, наша приходящая няня, стоит уже одетая в прихожей, когда я вхожу, и всем своим видом демонстрирует, что меня слишком долго приходится ждать.
– Прости, что задержалась, – примиряющим тоном говорю я. – Переведу тебе оплату за два
Мы обе знаем, что два лишних часа она на этой неделе не проработала: в понедельник меня на двадцать минут задержал начальник, а сегодня я опоздала не больше, чем на четверть часа. Но Маша кивает с таким видом, словно делает большое одолжение:
– Хорошо, Альма Сергеевна.
По правде, она меня давно уже подбешивает. Но к этой няне привыкли дети, и я не могу позволить себе расстаться с ней, не подыскав хорошую замену, которая им понравится. Это долго и нервно.
– Мам, а что ты принесла? – суется Баламут в пакет с продуктами, и я делаю большие глаза, выуживая коробку с пончиками.
Издав победный вопль, сын хватает коробку и мчится в сторону комнаты сестры, чтобы похвастаться добычей.
– Эй! Сначала ужин, – строго кричу я вслед.
– Ну, мам!
– Никаких «ну, мам»!
Вечер идет своим чередом. Аглая высовывается, чтобы чмокнуть меня в щеку и быстро скрывается в своей комнате снова, выставляя из нее Баламута. Она отказывается ужинать под предлогом диеты, но в коробке уже недостает одного пончика с клубничным джемом.
К счастью, Баламут этого не замечает и послушно ужинает перед тем, как накидаться сладостями. А я сажусь проверять его домашние задания – естественно, наполовину не сделанные.
И только через два часа, призвав ребенка к порядку, возвращаюсь к изучению расчетов на бумаге и своего банковского приложения.
Если верить документам, банк не только вернул мне восемьдесят тысяч страховки, но еще накинул процентов на половину этой суммы. Все это кажется очень странным: да, я далека от всех этих финансовых дел, но разве обычно банки не делают все, чтобы ничего лишнего никому не платить? А тут – такую крупную сумму выдали практически просто так, в подарок.
Мои размышления прерывает звонок от бывшего коллеги Лехи. Этого парня я не видела и не слышала уже год – с тех самых пор, как одолжила ему значительную сумму в последний день работы. Обещал вернуть через месяц, и пропал.
Когда я напомнила ему в телегу, он пожаловался на бедственное материальное положение из-за болезни жены, попросил подождать еще и пропал снова. Спустя три месяца повторился примерно такой же диалог, и я забила. Решила: не стоит того – сама дура, что не взяла расписку.
– Привет, – удивленно говорю я, и в голове мелькает шальная мысль: неужели и этот тоже решил сегодня прислать деньги?
– Привет, – кислым тоном отвечает Леха. – Куда тебе долг перевести?
Невольно громко фыркнув, я спрашиваю:
– Да неужели? И что же тебя сподвигло?
– Хочешь позлорадствовать? –
– Какой парень? – мой голос даже немного срывается, а по спине бегут мурашки.
– Тот самый, который Олегу нос сломал вчера. Только не делай вид, что не ты наняла этого бандита, – зло взрывается Леха так, словно это я ему уже год пятьдесят тысяч не возвращаю, а не он – мне.
– Я не понимаю, о чем ты.
Мурашки достигают моего затылка.
– Не понимаешь, значит. Ну-ну. Куда перевести-то?
– По моему телефону, – холодно отвечаю я очевидное и заканчиваю разговор, сразу подпрыгивая со стула.
Сначала я совершаю бессмысленный поход в ванную, где просто смотрю на себя в зеркало и протираю лицо тоником. Затем возвращаюсь на кухню и загружаю посудомойку, хлопая дверцей так, что трясутся стекла в верхних шкафах. А потом, так и не включив, сажусь и трясущимися руками ищу нужные телефоны.
Парой звонков общим знакомым спустя я убеждаюсь: мой бывший муж действительно ходит со сломанным носом со вчерашнего дня. Получается, он вернул мне деньги сразу после происшествия.
Сделав длинный вдох и выдох, я набираю еще один номер – тот самый, который поселился в моем телефоне только позавчера.
– Хеннинг, я хочу выяснить у тебя кое-что, – резко говорю я, едва он берет трубку. Мне плевать, что уже двенадцатый час ночи. И плевать, что мои догадки совершенно безумны – я просто знаю, что это он.
– Привет, детка, – нежным голосом говорит он так, словно ждал моего звонка именно сейчас и был ему очень рад. – Как ты?
– Я в порядке. Но мне перевели многовато денег за сутки, из разных источников. Не знаешь, с чем связана цепочка поразительных совпадений?
Я наезжаю сознательно. Меня бесит, плющит и колбасит. И пусть только попробует сказать, что он тут ни при чем.
– Ах, это… рад, что твои должники взялись за ум. Не помню, я уже говорил, что буду заботиться о тебе?
Я слышу его улыбку, нежность и теряюсь. Он реагирует не так, как я ждала – во-первых, не отпирается, а во-вторых, никак не реагирует на мою агрессию, словно ее нет. И его слова о заботе, сказанные таким бархатным тоном, внезапно ударяют куда-то туда, где я вообще не ожидала слабости.
Да, в детстве я мечтала, чтобы у меня из ниоткуда появился заботливый любящий папа, который перевернул бы Землю ради меня. Но сейчас?
На глаза наворачиваются слезы, и я сажусь, молча глядя в окно:
– Хеннинг, я не знаю, кто вы, но… сломанный нос и запуганные люди – это уже слишком. Я молчу про явное мошенничество с участием банковских сотрудников. Вы что, хотите, чтобы меня посадили?
– Не тревожься, солнышко. Ты не сделала ничего незаконного. За что тебя сажать?
– За сомнительные операции. За нападение. За бандитизм! Мой счет тоже могут заблокировать.