Дети Кохона. Мой сводный – инопланетянин
Шрифт:
Слезы высыхают. Не могу повысить голос, так как услышат дети, но мой полушепот становится все более яростным с каждым словом. Я сама не понимая, почему не боюсь так дерзко разговаривать с этим человеком. Особенно после того, как он явно продемонстрировал, на что способен.
– Никто тебя не посадит, и банк ничего не заблокирует, – говорит он так твердо, что я верю. – Не волнуйся: нет никакого мошенничества.
– Кто вы такой? – снова упрямо шепчу я.
– Я твой отец, малыш. Расскажи мне, что ты сегодня делала? Как дети?
Сдуваюсь. Сдаюсь.
– Работала, покупала им подарки.
– Им понравилось?
В его голосе снова слышится улыбка. А на мои глаза опять наворачиваются слезы. Я не знаю, какого хрена со мной творится. Возможно, я слишком долго была одна, без поддержки.
– Они еще не знают, я только заказала, – отвечаю я и пускаюсь в долгие объяснения, а Хеннинг задает все новые и новые вопросы, пока не заставляет меня во всех подробностях рассказать, какие игрушки я купила, какие именно вертолеты и самолеты любит Баламут, и на какие курсы по художественной анимации мечтает пойти Аглая.
Он спрашивает, купила ли я что-нибудь себе, и я вру, что заказала одежду.
– Пообедаем завтра? – предлагает он на прощание, и я соглашаюсь.
Его голос в телефоне творит со мной что-то очень странное: я правда позвонила ему не для того, чтобы любезничать. Я правда была очень зла, но к концу разговора забываю об этом напрочь. И да, я начинаю надеяться, что он на самом деле мой отец, даже если он бандит.
Глава 4
Тайны прошлого
Он бы заплатил круглую сумму, чтобы все повторить заново: впервые почувствовать ее тело, прижатое к его, в первый раз ощутить мощный волнообразный отклик.
Увидеть испуганные глаза и нежный рот, беспомощно приоткрывшийся, когда он посмотрел на нее. И странно – на этот раз он не использовал второе зрение, но ее стандартная земная внешность произвела такое же впечатление, как и сногсшибательная алхонская. Дело было, разумеется, не во внешности, а в ней. Она была такой нежной и уязвимой, так нуждалась в защите. И от нее так пахло…
Еще немного – и он затащил бы ее в свою машину, отвез в кохон и рассказал все. А потом соблазнил бы. Но у отца был свой план, и его нельзя было нарушать. А главное – она не готова. Маленькой сестренке нужно чуть больше времени. Поэтому пришлось чуть загипнотизировать, чтобы не фиксировала его внешность – и отпустить.
Она была такой хрупкой, что в голову не помещалась почти десятилетняя разница в возрасте. Ему – тридцать четыре, ей – сорок два. Это плохо или хорошо? Неважно. Никто не смел относиться несерьезно к главному охотнику кохона. Если она вдруг решит, что он мальчишка, то довольно быстро убедится в обратном.
Правда, иногда он бешеный, но она привыкнет.
Конечно, ломать нос ее бывшему было совсем не обязательно, и он выслушал от Хеннинга целую лекцию по этому поводу. Но если бы пришлось все повторить, Мортен сделал бы этот снова и снова не стал бы чистить его память: пусть
Этот парень не просто задолжал колоссальную сумму алиментов, он искренне был убежден, что ему одному тяжелее приходится в жизни, чем его бывшей жене с двумя детьми.
А Альма была настоящим бойцом и умницей. В ее жизни были удивительно рационально распределены все нагрузки и не было никакого стандартного дерьма, который Мортен ожидал найти в жизни одинокой женщины средних лет. Она не злоупотребляла алкоголем, не коллекционировала мужиков и не тянула из них деньги, не тратила ни рубля на пластику и ботокс, не брала никаких кредитов, кроме необходимой ипотеки.
Только вот эта ее дурацкая привычка не смотреть по сторонам… да, в этот раз она ни секунды не была в опасности, потому что он всегда смотрел по сторонам и наблюдал за ней зорче, чем за маленькими детьми в кохоне, которых ему иногда доверяли. Но он рядом лишь одну неделю… как эта женщина вообще дожила до своего возраста? Или дело в ныхе?
Позвонив отцу из машины и обрисовав ситуацию, Мортен получил утвердительный ответ: да, спящий ных подсасывает энергию, и эта рассеянность – скорее всего результат. У нее просто нет энергии на то, чтобы все время оставаться осознанной и приходится отключаться, чтобы восстанавливать силы.
– Мы рядом. Она нас не знает, но ных чувствует алхонцев, – напомнил Хеннинг. – Он может даже начать просыпаться, и нужно не пропустить этот момент.
– Так может, забрать ее в кохон? Чего мы ждем? – нетерпеливо взорвался Мортен, барабаня пальцами по приборной панели.
– Ждем доверия. Сначала ко мне, потом я познакомлю ее с тобой. Иначе нам не достать из нее ныха, – отрезал Хеннинг. – Верь мне. Я знаю, что надо делать. И чего делать нельзя.
В последнюю фразу было вложено столько ярости, что Мортен понял: отец предупреждает его и больше не потерпит самодеятельности.
– Я ничего не сделаю без твоего сигнала, – спокойно ответил он. Закончив разговор, откинулся на сиденье и пару раз рассеяно ударил затылком о подголовник. Словно это могло уговорить его тело успокоиться.
Похожие ощущения у него в последний раз были лет в семнадцать – когда он гонялся за одной девочкой-землянкой, по уши влюбленный. Безумное, сжигающее изнутри желание, вечно ноющий член и мучительное неудовлетворение. Разница лишь в том, что тогда он не мог больше ни с кем трахнуться, а сейчас – просто не хотел.
Рассеяно покрутив в пальцах телефон с базой из десятков номеров привлекательных доступных девочек, Мортен откинул сиденье и прилег, рассеяно наблюдая за подъездом Альмы. Он знал, что она сегодня уже не выйдет, но мог сидеть так часами. Он охотник – привык. Что бы ни случилось – он будет здесь для нее этой ночью, пока не передаст дежурство.
Сладкие фантазии о ее губах скрашивали каждую минуту и делали времяпровождение приятным. У него было несколько хороших идей о том, что с ними сделать. И Мортен был твердо намерен осуществить каждую, рано или поздно.