Дети Линзы-1: Серый Ленсмен
Шрифт:
— А что это такое? — поинтересовалась мисс Форрестер.
— Предложенное мной определение ничуть не хуже любого другого, — улыбнулся Киннисон. — Мы не знаем, что такое гравитация, хотя и используем ее. Никто не может сказать, как распространяется гравитация, и распространяется ли вообще. Никому еще не удалось изобрести какое-нибудь устройство или прибор, разработать метод, который позволил бы определить природу, период или скорость гравитационных волн. Мы, по существу, ничего не знаем о пространстве и времени. Вообще, если разобраться как следует, мы знаем обо всем не очень-то много, — заключил он.
— Но
— Ультраволны распространяются быстрее, чем обычные радиоволны примерно во столько же раз, во сколько скорость космических кораблей превосходит скорость наших тихоходных автомашин, то есть во столько, во сколько парсек больше мили. Грубо говоря, в девятнадцать миллиардов раз.
— Девятнадцать миллиардов! — воскликнула потрясенная мисс Форрестер. — А вы говорили, что никто не может воспринять даже миллион!
— Вот именно, — невозмутимо подтвердил Киннисон. — Вам не нужно воспринимать или наглядно представлять себе большие числа. Все, что нужно знать, — это то, что космические корабли дальнего плавания и коммуникаторы покрывают расстояния в несколько парсеков практически за то же время, за которое земные автомашины и радиоволны преодолевают расстояния в несколько миль. Поэтому когда какой-нибудь космический волк толкует вам о парсеках, вы просто мысленно подставляете мили и представляете себе автомашины и радиопередатчики. Тогда вы будете воспринимать расстояния и скорости, как космонавты дальнего плавания, а может быть и более наглядно.
— Мне никто и никогда так не объяснял, но все равно для меня слишком сложно. Распишитесь, пожалуйста, на моей бальной карточке.
— С удовольствием.
Другие девушки не решались подойти к линзмену, словно никак не могли решить, кому из них танцевать с ним следующий танец. Впоследствии Киннисон никогда не мог объяснить, как случилось, что он оказался в паре с весьма соблазнительной миниатюрной брюнеткой, одетой — по крайней мере частично — в некое подобие умопомрачительного покроя сильно декольтированного платья цвета адского пламени. Линзмену никогда еще не доводилось видеть такого материала. Выглядел он как застывшее электричество!
— О мистер Киннисон! — нежно проворковала новая партнерша. — Все астронавты и в особенности вы, линзмены, такие герои, не правда ли? Ведь в космосе так страшно! Я бы ни за что не могла стать астронавтом!
— А вам случалось бывать в космосе, мисс? — улыбнулся Киннисон.
— А как же! — юная леди явно предпочитала изъясняться восклицательными предложениями.
— Наверное, рейс на Луну? — попытался угадать Киннисон.
— Что вы, не смешите меня! Гораздо дальше! Я прямиком отправилась на Марс! Временами у меня мурашки бежали по коже! Было так страшно! Думала, что никогда не вернусь на Землю!
Но вот танец подошел к концу. За ним последовали другие танцы с другими девушками, однако Киннисон, как ни старался, не мог заставить себя целиком погрузиться в окружавшее его веселье. Когда-то, в бытность свою кадетом, он с головой окунался в легкую атмосферу бала, но теперь вся эта мишура не затрагивала его. Разум упорно возвращал к проблеме, не дававшей
— Мак! — адресовал свое мысленное послание только ей Киннисон. — Во имя любви к Клоно, протяните мне руку — спасите меня отсюда! На сколько танцев вы уже ангажированы?
— Ни на один! Я предпочитаю не обещать танцы заранее.
Подумав так, Мак вздрогнула, словно ее кольнули иглой, и в панике остановилась, учащенно дыша, с неожиданно сильно забившимся сердцем. Как известно, ей случалось принимать переданные с помощью Линзы мысли и прежде, но тогда все было иначе, совсем по-другому. Теперь же каждая клеточка мозга линзмена открыта перед ней, и заглянув в его разум, она увидела там такое! Она могла читать его мысли легко и просто, как он читал мысли других людей! И она постаралась как можно глубже укрыть свои мысли, изо всех сил пытаясь не думать ни о чем.
— Не бойтесь, Мак, — тихо возникла в ее мозгу мысль, тихо и спокойно, словно ничего необычного вообще не происходило. — Я отнюдь не намерен вторгаться в ваш разум. Мне и так известно, что если бы вы записывали все танцы, на которые вас хотели бы ангажировать, то очередь растянулась бы до послезавтра. Могу ли я пригласить вас на следующий танец?
— Конечно, Ким.
— Спасибо. Линза отключена до конца вечера.
Мак-Дугалл с облегчением вздохнула, когда Киннисон оборвал линию телепатической связи: у нее было такое ощущение, как будто он повесил телефонную трубку.
— Я хотел бы потанцевать со всеми вами, — сказал Киннисон, обращаясь к большой группе девочек-подростков, окруживших его и жадно пожиравших глазами, но я давно обещал следующий танец. Поэтому прошу извинить меня. Возможно, мы еще увидимся.
— Прошу простить, друзья, — протиснулся Киннисон сквозь плотное кольцо молодых людей, окруживших блистательную Мак-Дугалл — Прошу простить, но следующий танец мисс Мак-Дугалл обещала мне. Не так ли, мисс Мак-Дугалл?
Она кивнула и улыбнулась ему своей ослепительной улыбкой, которая так раздражала его, когда он лежал в госпитале.
— Я слышала, как вы взывали к вашему космическому богу, но уже начала опасаться, что вы позабыли о танце, — приветствовала она Киннисона.
— А еще говорила, что никому не обещает танцев заранее. Дипломат! — проворчал себе под нос стоявший в стороне посол.
— Не будьте наивным, — также тихо пробормотал ему в ответ капитан морской пехоты, — Она не обещает танцев никому из нас. Но это же Серый линзмен!
Хотя медсестра Мак-Дугалл отнюдь не была миниатюрной, рядом с атлетически сложенным линзменом она казалась маленькой и хрупкой. В полном молчании они описали круг по огромному бальному залу. Золотисто-зеленое бальное платье, кстати сказать, гораздо более закрытое, чем у многих других дам, легко развевалось в такт искусным движениям серых сапог с высокой шнуровкой партнера.