Дети Ночи

Симмонс Дэн

Кейт потрепала медсестру свободной рукой по плечу. Тери фыркнула, и заметив, что повязка на лбу у Джошуа ослабла из-за трения о подушки, отодрала ее.

– Ну что, сладенький? Пожалуй, тебе эта штука уже не понадобится.

Алан уловил в лице Кейт какую-то неуверенность и внезапную настороженность.

– Что-нибудь не так? – заботливо спросил он. Кейт постаралась, чтобы ее голос звучал спокойно и ровно:

– Ничего. Я просто подумала, как бы ему не сбить режим сна.

Она первый раз за полдня улыбнулась и повернула голову сына к свету. Придвинувшись ближе, Кейт поцеловала его, глядя с расстояния нескольких дюймов на сладко пахнущую

кожу его лобика. Досадный ушиб и ссадина, полученные им больше двух часов тому назад, исчезли. Ни кровоподтека, ни признака гематомы, ни малейшего покраснения – то есть ничего, что должно бы держаться неделю-другую – не меньше. Ранки как будто и не было.

– Очевидно, получится что-то сногсшибательное, – сказал Алан, возвращаясь к пульту. – Не дождусь, пока будет готово.

– Я тоже, – произнесла Кейт, глядя ребенку в глаза и отмечая, что у нее дико колотится сердце. – Я тоже.

Глава 15

В субботу утром Том прикатил на своем «лэндровере» к дому Кейт. Она загрузила в рюкзак все необходимое для пикника, Том усадил Джошуа в заплечный мешок, и они в спокойном темпе прошли милю до Лысой горы. Теоретически Лысая гора относилась к системе городских парков Боулдера, но она находилась достаточно далеко от города, чтобы не наталкиваться на каждом шагу на любителей пикников и пеших прогулок. Кейт здесь очень нравилось: гора была чуть повыше ее дома и отсюда открывалась более широкая панорама высоких холмов и долин.

Июльское солнце припекало довольно сильно, и подымаясь по склону они несколько раз делали привал, чтобы освежиться под прохладным ветерком. На одной из таких остановок Кейт вдруг увидела как бы сторонним взглядом всех троих: веселого и довольного Джошуа на широкой спине Тома, своего бывшего мужа, который ничуть не запыхался, и себя с развевающимися на ветру волосами и загоревшими на солнце босыми ногами. Она ощутила боль потери, зная, что эта семья могла бы быть реальной.

С вершины Лысой горы, почти безлесой, открывался еще более впечатляющий вид. Кейт расстелила одеяло, опустила на него Джошуа, а Том принялся раскладывать все для пикника. Небосвод сиял безупречной голубизной. На востоке над долинами поднимался нагретый воздух, и Кейт видела солнечные блики от ветровых стекол машин на узкой полоске шоссе Боулдер – Денвер. Лишь на западе, на индейских вершинах, еще оставались небольшие пятна снега.

– Чертовы яйца, – проговорил Том. – Ух ты, вкуснятина.

Кейт терпеть не могла «чертовы яйца», но помнила, как их любил Том. Она взяла французскую булку, разрезала вдоль и положила внутрь несколько ломтиков индейки. Джошуа не обратил внимания на еду. Он пополз через колено Тома, пытаясь удрать с одеяла и выбраться на травку.

Кейт затеяла одну старую игру, которой они с Томом обычно забавлялись во время вылазок на природу.

– Что это там за дерево? – спросила она. Том даже не оглянулся.

– Сосна-пондероза.

– А я и так знала, – сказала Кейт.

– Тогда спроси что-нибудь потруднее. Она зачерпнула горсть рассыпчатой, с камешками земли, на которой они сидели.

– А как называется вот это?

– Грязь, – ответил Том, занятый сооружением великанского сэндвича.

– Вперед, Бальбоа, – сказала Кейт, – оставайся тихим. – Это была их старая глупая шутка.

Том зачерпнул свободной рукой немного земли.

– Это называется грасс, – сказал он. – Раскрошенный гранит, из которого состоят эти горы.

– А кто

его раскрошил? – Кейт редко уставала от такой игры. Большую часть своих познаний о природе она почерпнула из разговоров с Томом.

– Гранит? – Он откусил добрый кусок от сэндвича. – Расширение и сжатие льда. Корни растений. Кислота из грибницы этих лишайников. Со временем живые организмы высосут все дерьмо из любой горы. Потом органические вещества разлагаются, потом в них появляется всякая живность и продолжает удобрять почву, когда разлагается в свою очередь, и – voila! – грязь.

Кейт провела рукой по реденькой траве и низким сорнякам, по которым ползал Джошуа.

– А это что?

– Цветок-одеяло, – ответил Том, продолжая жевать. – А эта штука с зазубринами, на которую ты не пускаешь Джошуа, – колючая джилия. А эти маленькие острые хреновинки – стебли белой омелы и покрывной прицветник резиновой травы. Вон та дрянь на скале – струпный лишай. А для всего остального есть одно условное наименование…

– Какое?

– Трава, – ответил Том, вновь откусывая от сэндвича. Кейт вздохнула и откинулась на одеяло, чувствуя, как палящее солнце обжигает кожу. Ветерок колыхал высокую траву, освежал ее тело и пропадал, оставляя ее опять наедине с солнцем. Кейт понимала, что в принципе не должна быть слишком довольной, когда муж – бывший, а ребенок – больной, но сейчас все казалось замечательным.

Она приоткрыла один глаз и посмотрела на Тома. Его светлые волосы, и так редкие на макушке, поредели еще немного, и теперь его вечный загар перебрался чуть выше по лбу, но во всем остальном он выглядел точно таким же мальчишкой-переростком, которого она повстречала и полюбила пятнадцать лет назад. Он по-прежнему находился в отличной форме, и вид у него был до неприличия здоровый, а его рельефные симметричные предплечья имели мускулатуру, какая встречается только у альпинистов. Розовощекое лицо без морщин озаряла приятная, открытая улыбка человека, довольного не только тем, где он, но и тем, кто он. Каждый день Том встречал так, будто только что появился на планете Земля, свежий и отдохнувший, и будто ему столько надо сделать и посмотреть, что едва ли хватит двадцати четырех часов в сутки. Но в то же время Кейт отдавала должное его спокойствию и неторопливости. Жизнь с ним напоминала восхождение на гору – неуклонное, без натуги, с передышками, чтобы разглядеть все цветы вокруг и вспомнить их названия, но при этом нечего было и думать о возвращении, не дойдя до цели.

Теперь Кейт понимала: в том, что они так и не сошлись на какой-то общей идее, была некая справедливость.

У Джошуа подломились ручки, и он упал лицом в траву. Том поднял его и усадил на более мягкое место. Ребенок посидел с минуту, удерживая равновесие, а потом закачался. Он снова начал ползать, останавливаясь лишь для того, чтобы попробовать на вкус землю, по которой передвигался. Она ему не понравилась.

– Тебе не кажется, что парнишка вот-вот пойдет? – спросил Том, наблюдая за ним.

Кейт жевала сорванную травинку.

– Он уже ходил бы, если б не задержка с моторикой. А пока он отстает на несколько месяцев. Дай Бог, чтобы он пошел месяцев в четырнадцать.

Том налил себе и ей кофе из термоса.

– Ну ладно, рассказала бы о результатах обследования. Я жду уже целую неделю.

Кейт поднесла к подбородку пластиковую чашечку, вдыхая насыщенный аромат кофе.

– Результаты сумасшедшие, – сказала она. Том поднял бровь.

– Ты имеешь в виду, что-то не получилось?