Дети Ночи
Шрифт:
Кейт скорчила гримасу. Мотоцикл снова тронулся по тихим боковым улочкам.
Они нашли одинокий сарай посреди чистого поля примерно в миле от территории дворца. Судя по всему, им никто не пользовался уже несколько лет, и здесь хранились лишь останки трактора с металлическими колесами, но без двигателя, хотя сено на чердаке было сравнительно свежим. В полумиле от сарая через поле, сквозь марево возобновившегося моросящего дождя, виднелись башни нефтехимического завода.
– Систематизация, – констатировал О'Рурк, оглядевшись по сторонам, прежде чем подогнать мотоцикл к сараю. – При Чаушеску крестьянский дом,
– Сено свежее, – заметила Кейт. О'Рурк кивнул в сторону двух худосочных коров, ребра которых были видны даже на большом расстоянии.
– При таком химическом производстве молоко у них, вероятно, имеет чудный ядовито-зеленый цвет.
– Интересная мысль, – сказала Кейт, заходя вслед за ним в сарай и прикрывая за собой, насколько это было возможно, перекошенные двери. Теперь ее дрожь стала заметной. Она ощущала жар и головокружение.
О'Рурк положил ладонь ей на лоб.
– Бог ты мой, миссис Нойман…, да вы прямо горите! Она посильнее прижала к себе сумку.
– У меня есть антибиотики, аспирин…
– Первым делом вам нужно согреться, – сказал он, забираясь на чердак по прогнившей деревянной лестнице.
– Порядок! – крикнул он сверху.
Солома оказалась не слишком свежей, но по крайней мере довольно чистой. О'Рурк соорудил в ней гнездышко и застелил его одеялом из коляски мотоцикла.
– Снимайте что там у вас промокло, – скомандовал он, стаскивая с себя мокрое до нитки пальто.
Кейт недолго раздумывала. Сбросив пальто и шарф, она обнаружила, что дешевый свитер и полиэстровые брюки тоже промокли. Сняв их, она осталась в лифчике и белых трусиках, хотя и они были влажными. Кожа на руках и ногах у нее сплошь покрылась мурашками, она знала, что на поверхности мягкого лифчика рельефно выступают съежившиеся от холода соски. Рухнув в солому, Кейт обернулась половиной одеяла. Колючая шерсть пахла бензином.
– У меня в сумке есть сменная одежда, – проговорила она, лязгая зубами.
– А для меня там ничего не найдется? – поинтересовался О'Рурк. Он промок еще больше. Когда он выжимал свою черную рубашку, вода потекла тонкой струйкой. У него была очень белая кожа на груди и плечах, и Кейт заметила, что пальцы у него трясутся от холода. Его черные брюки тоже заметно вымокли, но он никак не мог решиться расстегнуть их.
– Закройте глаза, – попросил он.
– Не глупите, – резко бросила Кейт, изо всех сил стараясь не стучать зубами. – Не забывайте, что я врач. Вы что, хотите услышать лекцию о переохлаждении?
– Нет. – О'Рурк расстегнул брюки и стал развешивать мокрую одежду на деревянной перекладине, на которую через грязное чердачное окошко падал слабый солнечный свет.
«Он не носит белья!» – была первая мысль Кейт. И только после этого она заметила пластиковый протез, начинающийся прямо от левого колена, и поняла, что его просьба была вызвана не просто деликатностью.
Она подняла взгляд от протеза и рассмотрела фигуру священника. Отец Майкл О'Рурк не отличался худощавостью Лучана, мышцы у него не были такими же рельефными, но, когда он повернулся, Кейт поймала себя на том, что ее восхищение его узкими бедрами носит далеко не медицинский характер. Она перевела взгляд ниже, к лобку. Его член и мошонка скукожились от холода.
Кейт отвернулась и стала рыться в сумке в поисках одежды.
– Не стоит
Имей она дело с другим мужчиной при других обстоятельствах, у нее не возникло бы сомнений по поводу мотивов его поведения. Но сейчас, с Майклом О'Рурком, она не испытывала подобной уверенности.
– Тогда только свитер, – сказала она, вытаскивая из сумки хлопчатобумажный свитер военно-морского образца.
Натянув свитер на шею, Кейт расстегнула застежку сырого бюстгальтера и постаралась как можно незаметнее сбросить его, прежде чем просунуть руки в рукава. От ее внимания не ускользнуло то, что во время этих маневров ее груди заметно выпятились.
– Остались только джинсы и юбка, которые здесь неуместны, – прошептала она, поплотнее закутываясь в одеяло. – Опять придется нацепить эту проклятую синтетику, что купил Лучан, если мы снова будем выбираться на улицу.
Кейт вытащила из сумки сухие трусики и втянула их под одеяло. Как бы проделать это незаметнее? Отбросив ненужную щепетильность, она изогнулась под одеялом, стянула мокрые трусики и надела сухие.
О'Рурк скрестил обнаженные руки, и Кейт заметила, как он тоже пытается сдержать дрожь, но безуспешно. Она подумала, что, пожалуй, к ознобу тут примешивается нервозность. Они лежали в небольшом углублении в соломе, как два скорчившихся индейца, лицом к лицу.
– Сюда, – прошептала Кейт и откинулась в солому, потянув на себя одеяло таким образом, что О'Рурку не оставалось ничего другого, как придвинуться к ней. Некоторое время они неловко возились, распределяя одеяло между собой, после чего лежали рядом, почти не соприкасаясь, но согревая друг друга теплом тел через шерсть. Кейт попыталась придумать какую-нибудь шутку, чтобы разрядить возникшее между ними напряжение, но решила промолчать. О'Рурк смотрел на нее своими прозрачными серыми глазами, и она никак не могла понять, кроется ли в этом взгляде невысказанный вопрос.
– Повернись, – шепнула она.
Когда они оба свернулись калачиком, места под одеялом уже вполне хватало. Кейт без колебаний прильнула к нему сзади, почувствовав, как ее груди сжимаются под тонким свитером, а бедра касаются его бедер, еще влажных от дождя. Она положила ладони на его холодные плечи и скользнула вниз по его рукам, ощутив, как напряжены подрагивающие мышцы. Кейт поняла, что он мокнул и замерзал большую часть поездки до Тырговиште, и, прижавшись еще плотнее, просунула под него перевязанную левую руку, а правую положила ему на грудь.
– Я думаю, что не… – заговорил О'Рурк.
– Тс-с-с. – Кейт переплела ногами его ноги. – Все хорошо. Мы просто согреемся и немного отдохнем до темноты.
По его вздоху она поняла: он хотел что-то сказать, но промолчал. Мгновение спустя она почувствовала, как он расслабился и напряжение покинуло его.
Кейт ощутила тепло и влажность между бедер, нараставшую тяжесть в грудях, – что у нее всегда служило признаком возбуждения, но одновременно с этим ее, пожалуй, впервые после пожара, охватило великое спокойствие. Придвинув лицо поближе к его затылку, где слегка завивались неостриженные волосы, она почувствовала легкое щекотанье и вдохнула чистый мужской запах. Он перестал дрожать.