Дети Ржавчины
Шрифт:
Колесо начало проворачиваться – очень медленно, туго. Странно, что оно вообще двигалось, но, видимо, сказалось действие смазки-консерванта в «кастрюле», защищающей механизм.
Наконец и у меня иссякли силы. Я хорошенько дернул еще раз и приготовился оттолкнуться от дна, чтобы пулей взмыть к поверхности.
И в этот момент что-то произошло. Все вокруг дрогнуло, колыхнулось. Первым моим ощущением была паника, мне показалось, что я сейчас провалюсь в преисподнюю вместе с этим озером. Появилась вибрация, которая ощущалась и кожей, и слухом. В воде она воспринималась особенно остро, потому-то мне и чудилось, что весь
Я оттолкнулся и устремился к поверхности. Странная дрожь продолжалась, преследовала, и хотелось поскорее покинуть воду, вылететь из нее пробкой. Наверху по воде шли странные, геометрически одинаковые волны, отчего озеро напоминало ковер с рельефным рисунком. Надежда стояла на берегу, застегивая комбинезон. Я выбрался из воды – вибрация чувствовалась и здесь, земля дрожала. Я так замерз, что не мог даже говорить, у меня буквально зуб на зуб не попадал.
– Что мы тут натворили? – наконец произнес я. Надежда не ответила, только показала на озеро. И тут я услышал всплеск. Мощный, громкий, словно из-под воды всплывала подводная лодка. Я обернулся, выронив куртку.
– Получилось, – прошептала Надежда. Поверхность озера словно набухла, округлилась, а затем потоки воды, пенясь и разлетаясь фонтанами брызг, устремились в стороны. И я увидел свой подводный город. Он поднимался, медленно вырастал из глубины, освобождался от тяжелого холодного плена. Вода мощными струями стекала со стен прямоугольных черных коробов, создавая шум водопада. В лучах заходящего солнца появлялась и снова пропадала радуга.
Поверхность воды еще раз вздохнула и высвободила основание – платформу, на которой были установлены черные коробки. Вскоре дрожь прекратилась, было слышно только, как все тише и тише стекает вода.
Девушка посмотрела на меня и улыбнулась. Я стоял потрясенный, не отрывая глаз от рядов черных коробов, уходящих к середине озера. Вода плескалась теперь под толстой решеткой-платформой, на которой остались лежать груды камней, затонувшие бревна, сучья и прочий мусор, скопившийся в озере за сотни лет.
– Пошли, – позвала Надежда, и я почувствовал, как она волнуется.
Мы перебрались на платформу, подошли к одному из коробов. Девушка провела по нему пальцами. Он и в самом деле напоминал размерами железнодорожный вагон, но выглядел более плоским. Надежда взяла в руку свою магнитную дубинку, включила, перехватила поудобнее. И вдруг с размаху ударила по черной шершавой стене. Раздался глухой хруст, по стене разбежались трещины. Она ударила еще раз, пробив дырку, из которой тут же поползла густая бурая масса.
– Помогай! – крикнула Надежда, и я подошел, приготовив тесак.
За несколько минут мы разделались с контейнером. Стены были хрупкими и отваливались крупными кусками. После каждого удара приходилось отскакивать, чтобы не увязнуть в бурой массе, которая продолжала выползать.
Короб еще раз жалостно хрустнул, и последняя стена обрушилась, рассыпавшись на куски. Начинка растекалась по платформе блином, уходя в прорези. Я увидел внутри продолговатое тело знакомых очертаний, и прежде чем с него стекли остатки консерванта, я уже понял, что это такое.
Надежда перебралась через обломки контейнера, стерла ладонью бурое тесто с металлической поверхности.
– Ну вот… – тихо проговорила она. – Не зря мы надеялись.
Перед нами стоял истребитель – настоящая боевая
Я сбегал к повозке, принес несколько кусков мешковины. Вдвоем мы начали протирать корпус, убирая следы бурой размазни. Она стиралась хорошо и не липла к рукам, поэтому через несколько минут истребитель стоял перед нами во всей своей красе. Мы ходили вокруг, прикасались к холодному металлу, заглядывали через стекло в кабину.
– Ты думаешь, он сможет летать? – спросил я.
– Думаю, сможет, – ответила девушка, и я понял – если не сможет сразу, то она его заставит. – Все это было рассчитано на очень долгое хранение. Практически на вечное. Потому что мы не могли позволить себе роскошь строить новые машины, если старые еще годятся для дела.
– Вечное хранение, – повторил я. – Вообще-то, любые машины устаревают, и нет смысла хранить старье.
– Это не старье! – вскинулась девушка. – Это хорошие машины. Вполне пригодные для боя. Делать лучше не было необходимости, поэтому мы не тратили сил на это. Хватало и других дел.
Я хотел заметить, что не бывает предела совершенству, но все же промолчал. Эта девочка жила в особенных условиях, и не мне судить, насколько она права.
– Давай поедим, – устало сказала она. – Придумай что-нибудь, а я пока начну его оживлять.
Я кивнул и отправился к повозке. Скинул навес, разбил его на дрова. Солнце уже почти спряталось, вот-вот могли прийти сумерки, а за ними – ночь. Разводя огонь, я поглядывал на девушку. Она открывала клапаны и карманчики своего пояса, доставала инструменты, ходила вокруг истребителя, что-то делала. До меня доносились щелчки, металлическое звяканье. Пару раз Надежда подходила к огню погреться. Мы здорово продрогли в воде, и я боялся, как бы кто-нибудь из нас не заболел.
Потом мы поужинали. Это была наша последняя еда, и я думал, чем питаться завтра. Выкапывать коренья или собирать в лесу падаль?
– Вы случайно еду не консервировали вместе с техникой? – в шутку спросил я.
– Нет, – помотала головой девушка. – Только топливо и боезапас. Она встала.
– Я пошла. Доедай, если хочешь.
– Тебе помочь?
– Нет, ты все равно ничего в этом не понимаешь.
Я все же поднялся и пошел вместе с ней. Я наблюдал, как Надежда открывает какие-то люки, отодвигает панели, просовывает в ниши свои инструменты, что-то проверяет. Я пытался все запомнить, разобраться в механизмах древней машины, но быстро понял, что мне это не под силу. Истребитель имел очень сложную начинку.
– Как ты думаешь, я смогу со временем разобраться во всем этом? – спросил я.
Надежда взглянула на меня со снисходительной улыбкой.
– Тебе незачем в этом разбираться. Чтобы летать, необязательно знать, как это работает.
– А если придется чинить?
– Эти машины не подлежат ремонту. Если поломка небольшая – автоматика справится с ней сама. А если что-то серьезное, то машину проще бросить.
– Странный у вас был подход к технике.
– Ничего странного. Эта техника рассчитана на то, чтобы каждый мог научиться пользоваться ею. Управление очень простое, потому что все контролирует автомат. Подготовка пилота занимала десять дней или меньше, а вот меня, специалиста по внутреннему устройству, учили несколько лет. Сам посчитай, что выгоднее.