Дети вампира
Шрифт:
Но услышать эти слова от внушающего страх незнакомца (да еще после всего, что произошло за последние полчаса) – такое было выше моих сил.
И все-таки я поверил ему. Вкусив его крови, я почувствовал, что он по-настоящему любит меня. Поверил, невзирая на странное убийство француза и совершенно фантастическую историю, которую он мне поведал.
По словам графа, мы – потомки чудовища в человеческом обличье, которому несколько сотен лет. Он обитает в стране со странным названием Трансильвания – глухой и дикой. Теперь это чудовище усиленно ищет меня, чтобы забрать мою душу. Если он завладеет ею, то в очередной раз продлит свою жизнь. Я вспомнил слова своего похитителя
Я пишу эти строки, и какая-то часть меня по-прежнему упорно отказывается верить. Но потом на меня накатывает волна любви – той любви, что я испытал, когда мы вкушали кровь друг друга, и все сомнения исчезают.
Возможно, меня околдовали.
Возможно. Отец предупреждал: Влад (так зовут это чудовище) через кровавый ритуал попытается привязать меня к себе, чтобы сделать послушной марионеткой... В таком случае не стал ли я уже марионеткой в руках своего отца? (С какой легкостью моя рука выводит это слово, а ведь совсем недавно я похоронил человека, к которому обращался так всю свою сознательную жизнь!)
Правда, отец поклялся, что никогда этого не сделает, никогда не позволит себе вторгнуться в святилище моего разума. Если мне понадобится его помощь, я должен сам его позвать.
Но насколько это правда? Пока не знаю. Во всяком случае, за время нашего путешествия в поезде у меня не было оснований усомниться в искренности отца. Хотя кое-что показалось мне странным. Отец бесцеремонно открыл вместительный чемодан моего похитителя и стал вытаскивать оттуда содержимое: несколько изысканных мужских костюмов, дорогие женские платья из шелка, атласа и парчи, большую коллекцию мужских и женских париков, включая и парик с длинными рыжими локонами. Все эти вещи он, не колеблясь, выбросил в окно. Когда чемодан почти опустел, отец уложил туда обескровленное тело француза и прикрыл его подобием савана из атласных и кружевных юбок. Потом он закрыл крышку и сказал мне:
– В свое время Влад укусил этого человека и пообещал сделать его бессмертным. Поскольку мы с Владом внешне достаточно похожи, твой похититель путал меня с ним. Хуже всего то, что Влад теперь узнает о моем вмешательстве. И конечно же, его подручный наверняка уже сообщил ему твой амстердамский адрес. Тебе никак нельзя возвращаться домой.
Эти слова мгновенно выбили меня из состояния приятной полудремы.
– Нет, я должен вернуться домой! Я не могу исчезнуть, ничего не объяснив ни матери, ни брату...
У меня едва не сорвалось с языка: "жене брата", но я вовремя спохватился.
Поезд стал замедлять ход, а впереди показались огни большого вокзала. Отец думал, постукивая пальцами по крышке чемодана, в котором лежал мой незадачливый похититель.
– Наверное, ты прав, – наконец сказал он. – Твоя мать... – Эти слова он произнес с непонятной для меня грустью и запнулся. – Всей вашей семье угрожает смертельная опасность. Влад не остановится ни перед чем, только бы тебя найти, ради этого он не пощадит и твоих близких. Но он потерял своего лучшего подручного, верную и беспринципную двуногую ищейку, и, чтобы найти другого, ему понадобится некоторое время. У тебя и твоих родных есть в запасе не больше недели. Ты должен убедить их скрыться.
Я не очень представлял, как я это сделаю, но, когда поезд остановился у перрона брюссельского вокзала, задача уже не казалась мне невыполнимой.
Забыл написать: я узнал,
Я не понимал, почему отец не купил и нам билеты на утренний поезд. На мой вопрос он как-то странно улыбнулся и ответил:
– Мне нужно вернуться в Амстердам еще до рассвета. Один я бы это сделал намного быстрее. Но я поеду вместе с тобой. Я хочу убедиться в том, что ты благополучно добрался до дома, поэтому мы поедем вместе почти до самого Амстердама.
На привокзальной площади, после недолгих переговоров и внушительной суммы, уплаченной опять-таки золотом, отец купил для нас легкую коляску, запряженную парой быстрых лошадей. Сев в нее, мы покатили в направлении Амстердама. Вскоре Брюссель остался позади. Нас окружала сырая и холодная осенняя ночь.
Эмоциональное перенапряжение и последствия одурманивания хлороформом стали причиной того, что я почти сразу погрузился в тяжелое забытье. Я видел какие-то отрывки снов – беспокойных и фантастических, но их содержание не могло сравниться с тем, что я пережил наяву. Из самого путешествия я почти ничего не помню. Иногда, открывая глаза, я видел мягко сияющие дивным светом лицо и руки отца. Ветер играл его черным плащом. Он что-то шептал быстро несущимся лошадям, которые при этом начинали дрожать и неслись еще быстрее.
Спустя несколько часов он меня разбудил. Мы уже добрались до городка Гетрейдинберг, где нашу дорогу пересекал Бергсе-Маас – один из рукавов весьма полноводной реки Маас. Виновато улыбаясь, отец передал мне поводья и сказал:
– Сейчас прилив. Вода стоит высоко, и на мосту мне будет не справиться с лошадьми.
Я ничего не понял из его объяснений, но послушно взял вожжи, и мы медленно поехали по узкому и длинному мосту. Потом дорогу еще дважды пересекали крупные реки: сначала Ваал [11] , затем – Нижний Рейн, и каждый раз отец почему-то отдавал поводья мне.
11
Ваал – один из рукавов Рейна, протекающий по территории Голландии.
Когда мы миновали Утрехт и ехали уже по Северной Голландии, примерно в пятнадцати километрах от Амстердама, Аркадий окончательно передал мне вожжи.
– Передай матери, что мой помощник весь день будет следить за вашим домом и охранять вас. А вечером я вас навещу.
Сказав это, Аркадий буквально растворился в тумане.
К дому я подъехал ранним утром. Солнце только-только позолотило края багровых облаков. Воздух был прозрачным и холодным. Когда я остановился и привязал лошадей к ограде нашего дома, от них валил густой белый пар. Не успел я сделать и шагу, как входная дверь резко распахнулась.