Дети ворона

Яковлева Юлия

На улице тоже никто не вопил, не показывал пальцем на кусочек масла, парящий в воздухе и постепенно тающий. Прохожие сквозили мимо, глядели перед собой.

Кубик масла словно исчез из одного мира и очутился в другом.

Ну и кино, подумал Шурка. Наверняка у физики есть ответ и на этот вопрос.

Слова «физика» Король не знал.

— Пошли дальше, — весело приказал он.

В другом магазине Шурка с такой же легкостью разжился куском розоватой колбасы. В булочной — плюшкой с повидлом, вкусно присыпанной

сверху сахарной крошкой. Он мысленно пообещал, что, когда мама и папа вернутся, на следующий же день он попросит денег и обежит все магазины, где побывал сегодня, и отдаст деньги за всё, что съел.

Шурка грыз плюшку, стоя прямо на тротуаре. Уже совсем стемнело. Горели фонари. Качая на ходу портфелями, спешили по своим делам пешеходы. Несли пассажиров маленькие рогатые трамваи, иногда сыпавшие искрами. Проносились черные форды.

Король быстро выхватил с лотка пачку папирос. Сунул одну в рот.

— Ты что?! — с набитым ртом изумился Шурка.

Король вынул спички. Чиркнул, зажег сигарету, пару раз пыхнул сквозь нее сизым дымом, набрал полные щеки, выдул дым изо рта и только потом спросил:

— А что? — и протянул пачку. — Хочешь?

— Дети же не курят.

— Дети — это у которых есть игрушки, — издевательским тоном ответил Король. — Всякие мячики и прочая дрянь. У тебя есть мяч?

Тебя кто-то уложит сегодня в кроватку пораньше? Может, тебе завтра в школу? — И снова подсунул пачку Шурке. — Уверен?

Шурка отказался.

— Ничего, научишься, — не обиделся Король.

Докурил, держа папиросу двумя грязными пальцами. Потушил окурок об подошву.

— Пора спать. — Король вынул из-под мышки газету, взмахнул ею, как жезлом. — Проверим, где нам рады.

Шурка знал: таким мальчишкам, как Король, не рады нигде. Дворники на них кричат и машут метлами, милиционеры свистят, им вслед вопят и грозят кулаком. Но Королю было начхать. И Шурка позавидовал ему.

Они юркали в парадные. Карабкались на самый верх. Дергали двери на чердак. Наконец нашли незапертую.

Король разобрал газету на листы. Свил нечто вроде гнезда. Себе. Шурке.

— Спасибо!

— Эй, ты не думай, что я какой-то добренький. Учись лучше. В другой раз всё сам.

Шурка осторожно свернулся под газетами. Удивительно: бумага хорошо держала тепло.

Он не удержался и поделился своим восторгом.

Король на его слова только засмеялся.

— Да, я такой, — величественно сообщил он.

На следующее утро Шурка открыл глаза — и увидел Короля. В руках тот держал картонный прямоугольничек.

Шурка схватился за карман. Фотография!

— Отдай!

— Это кто? — спросил Король. — Ну и шляпа, гы-гы-гы.

А сам жадно глядел.

Шурка попытался выхватить карточку. Король треснул его по руке.

— Отзынь!

— Отдай!

— Да не съем я. Просто позырю.

Он долго смотрел на фотокарточку, словно

та напомнила ему что-то важное, дорогое. Перевернул. На обороте бежали наискосок чернильные строки. Кое-где подтаявшие.

Шурка увидел, что Король держит написанное вверх ногами.

Король не умел читать.

Снова посмотрел на портрет.

— Это мамаша твоя? Бабуся?

— Не знаю кто.

— Врешь.

— Она чужая.

— А, спер.

— Отдай!

— На наши похожа.

Король вернул карточку.

— Ваши?

Шурка запихнул ее в кепку.

— Пошли, — уклонился от ответа Король. — Жрать охота. И так проспали.

Они направились к булочной на утреннюю охоту.

Перед прилавком стояли в очереди женщины. Они внимательно изучали выложенные пирамидами сайки, коржи, буханки. За спиной продавщицы висели связки бубликов.

От запахов хлеба у Шурки закружилась голова.

Король повел носом, выбирая завтрак.

— Ой, — Шурка схватил его за рукав.

— Ты чего?

Король был недоволен, что его отвлекли.

— Там, — показал пальцем Шурка.

На них уставилась женщина. В руке у нее была сетка.

— А, не боись. Она не на нас. Она на что-то позади нас смотрит, — успокоил его Король.

И снова стал подбираться к булкам.

Женщина вытаращилась.

Шурка взгляда не мог отвести. Она смотрела на них! Совершенно точно!

— Король, — прошептал он.

Но тот только отмахнулся. Схватил булку.

— Милиция! — завопила женщина, одним прыжком подскакивая к ним. Но никто в очереди не повернулся.

Шурка и Король кубарем скатились с крыльца. Долго бежали, ветром проносясь сквозь прохожих. Остановились.

— Видел? Понял? — задыхаясь, воскликнул Шурка.

Король поморщился. Вынул папиросы.

— Неприятно, — пробурчал он.

Таким напуганным Шурка его еще не видал.

— Она нас видела!

Спичка сломалась, Король отшвырнул ее, сунул папиросы в карман.

— Значит, она тоже была невидимая, — изрек Король.

Верно, подумал Шурка. Никто не бросился на ее крик. Никто даже не обернулся. Он вспомнил, как грузовик проехал через Лену — и покатил дальше.

— Просто сама еще этого не поняла, — продолжал рассуждать Король. — Не успела.

Шурка вспомнил очередь к дому Ворона. Там его видели. Там много было людей. Теперь они ходят по тем же улицам, стоят на остановках, перебегают площади.

Хотя что такое несколько сотен или даже тысяч для такого большого города, как Ленинград. Для такой большой страны, как Советский Союз.

Рассказать о них Королю или нет?

Но вместо этого спросил:

— Почему они нас не видят?

Шурка и Король вовсе не были прозрачными. Они испытывали голод и ели, хотели в туалет, спали, мерзли, уставали, как самые обычные люди.