Дети
Шрифт:
Но при этом я пытаюсь посмотреть на все это взглядом антрополога, и для этого мне приходится заглянуть глубже, чем просто получить впечатление о том, что класс в садике – это комната, где дети весело проводят время, и взглянуть на него как на фрагмент культурного поля. Не важно, как живут эти дети у себя дома – у всех у них разные расы, национальности и вероисповедание, – здесь их однозначно учат смотреть на всё через призму западной культуры, культуры индустриализованной и экономически обеспеченной страны, культуры с конкретными ритуалами, имеющими конкретное историческое значение. К примеру, праздник, к которому они все готовятся, – это Рождество, и поэтому они занимаются украшением елки, готовят подарки и делают своим родителям приглашения на праздничный утренник. Украшения и сам утренник лишены конфессиональных признаков, но все равно для нас на Западе Рождество – праздник и так или иначе поучаствовать в его праздновании предлагается всем детям. Игрушки их – это, естественно, те игрушки, с которыми привыкли играть дети в западных
На более глубоком уровне здесь также можно видеть те ценности, которые в почете в западной культуре, то, как у нас принято поступать и что считается правильным. К примеру, самой идеи школы, где главный – учитель, а дети сидят за партами, во многих странах третьего мира вы попросту не найдете. Идея, чтобы совершенно чужие им по рождению взрослые указывали детям, что тем делать в течение дня, во многих культурах была бы совершенно неприемлемой. Да и сама идея класса как социальной среды отчетливо западная: идея о том, что нужно общаться с людьми, не являющимися твоими родичами, что нужно учиться все делать вместе, осваивать новые умения и, самое главное, учиться быть независимыми и самодостаточными индивидами.
В этом смысле детский сад – миниатюрная версия того посыла, который западная цивилизация внушает всем нам как гарантию успешной жизни общества: нужно быть независимым, самодостаточным и при этом уметь работать совместно с другими, делиться, слушаться и подчиняться властям. И все эти цели имеют свое историческое и экономическое обоснование – люди в Америке и Западной Европе верят, что успеха в жизни достигают индивидуумы.
Акцент на детстве как особой поре с особыми игрушками, одеждой, мебелью и развлечениями появился лишь недавно (фото К. Лоффлера)
Конечно, подобной культурной формации в той или иной форме подвергаются все дети во всех странах мира. Это может происходить в их собственных домах, в дошкольных клубах или на общинных встречах, но у всех детей во все времена всегда была некая площадка, в рамках которой им транслировались ценности, традиции и нормы их культуры. Нас интересует содержимое конкретных уроков, те различные цели культур и различные методики, которыми учителя и родители прививают детям представления о «нормальном» поведении. На Западе одна из главных ролей в обучении детей тому, что значит быть хорошими гражданами, закреплена за школой и всем, что за ней стоит. Таков диктат нашей культуры.
Но то, что я видела за время своего пребывания в детском саду, можно анализировать не только на уровне культурных традиций. Как антрополог и биолог, интересующийся природой человека, я также подметила, что все эти дети находятся на определенной стадии развития. К примеру, несомненно, все они – мыслящие существа, умеющие хорошо выражать свои мысли и эмоции, но им с очевидностью недостает глубины понимания взрослого человека, да от них этого никто и не ждет. Их тела также подвержены физическим ограничениям, и не только в плане роста. Эти дети полны энергии, они радостно носятся и прыгают, но часто оступаются и падают. Их руки могут удержать большой фломастер, но они точно не владеют мелкой моторикой, необходимой для вышивки иглой. Я смотрела на этих детей, и мне постоянно бросалась в глаза не только культурная схема, в которую они встраиваются, но и фаза биологического развития, в которой они находятся.
Под конец пребывания в детском саду я поняла, что больше всего меня поразило именно то, что в детях по сути сталкиваются природа и культура; детство представилось мне накатанной тысячелетиями эволюции биологической колеей, по которой дети движутся к физическому и умственному взрослению и которую регулярно пересекают дороги культуры.
Именно эти встающие на пути ребенка перекрестки природы и культуры и составили схему, по которой строится моя книга. И я начинаю заполнять ее со сравнительно-культурологического вопроса: а как выглядит детство за пределами знакомой нам культуры?
Дети в иных культурах
Если я хочу представить, как живут дети в других странах, я вспоминаю сувениры, которые привезла из своих путешествий. В комнате моей дочери есть полка с куклами: куклы из Африки, из Азии, из Южной Америки. На каждой какой-нибудь традиционный наряд – яркая юбка, необычная шляпа; все говорит о том, что живут они не так, как мы. Моя любимая кукла – из Заира: сплетенная из соломы фигура идущей женщины. В руках у нее зонтик, которым она закрывает от солнца себя и крошечного младенца, примотанного к ее спине. А еще у нас есть целая груда разных детских шляпок с Мадагаскара, потому что всем малагасийским детям начиная с самого рождения надевают маленькие соломенные шляпы. Есть и игрушки, например «курочка клюет зерно» из Африки, сделанная из деревянного весла с грузиком из скатанной в шарик алюминиевой фольги. А еще фотографии того, что я не могла привезти домой:
Страны эти настолько отличаются от нашей, что это словно бы другой мир – другой, потому что люди там живут (в смысле выживают, добывают себе пропитание, строят крышу себе над головой и занимают свое свободное время) совсем не так, как мы. И в результате мир ребенка и мир детства в разных уголках Земли разный.
Антропологи знали об этом уже давно. Первым ученым, исследовавшим жизнь детей в других культурах, была Маргарет Мид. В 1925 году она отправилась на корабле на остров Самоа с целью изучить, как взаимодействуют с окружающим миром дети в племенах южнотихоокеанских туземцев. Доктор Мид ехала туда, чтобы найти подтверждение своим теориям. Они с ее коллегой Рут Бенедикт были основателями нового направления в антропологии, названного «культура и личность», и стремились оспорить устоявшиеся научные взгляды. Ученые в то время считали, что жители Земли не отличаются друг от друга и что культура или окружающий их мир почти не влияют на их сознание. Мид и Бенедикт считали иначе. Они знали, что культура начинает влиять на человека еще в детстве и что сообщества во всех странах используют этот период, чтобы сформировать из ребенка то, каким должен быть взрослый по представлениям данного конкретного общества. Так что доктор Мид пыталась проследить за тем, как культура формирует личность взрослого. Сейчас это кажется вполне логичным, но в те времена идея казалась революционной.
Благодаря труду Маргарет Мид и бессчетного числа антропологов после нее у нас теперь есть подробные описания жизни детей начиная с самого рождения во многих культурах мира. Многие из этих этнографических исследований были сделаны еще до того, как изучаемые в них племена успели вплотную познакомиться с западной культурой. Поэтому теперь они служат нам свидетельствами ушедшей эпохи, реликтами мира до глобализации. Сейчас многие из антропологов, начавшие изучать эти племена, когда те еще не испытали значительного влияния западной цивилизации, продолжают ездить в далекие страны и документировать, как некогда изолированные от цивилизации сообщества меняются под влиянием западной культуры и современной жизни. Их этнографические заметки – это постоянно дополняемая, живая картина, рельефно демонстрирующая, насколько быстро люди приспосабливаются к новому. А еще по ним видно, как отражается этот процесс на детях и как общество конструирует период детства. Я не утверждаю, что собрала в своей работе объективные свидетельства о том, как живут люди во всем мире, – как исследователь я по определению ограничена теми данными, что смогли собрать энтографы. А они в своих наблюдениях могли и не обратить внимания на аспекты раннего детства, которые были бы наиболее полезны для моего исследования. Но взятые все вместе описания того, как живут дети в других странах, с другими культурами, другими способами добывать себе пропитание, другими национальностями, верованиями и системами взглядов, лишь демонстрируют, что существуют варианты детства кроме того, к которому привыкли мы с вами.
Как играют дети
Антропологов всегда интересовали племена, живущие охотой и собирательством. Большую часть истории человечества (то есть до того, как десять тысяч лет назад люди начали заниматься сельским хозяйством, одомашнивать животных и перешли к оседлому образу жизни) все наши предки жили охотой и собирательством. Жили ли они в лесу, собирали ягоды и охотились на оленей или кочевали по жарким равнинам, собирали коренья и охотились на антилоп – принцип был по сути один и тот же: они старались наиболее эффективно перемещаться по местности, по пути находя себе пищу. А еще они жили тесными группами, объединенными родственными связями, месяцы напролет общались только с членами своей группы и, может быть, иногда встречались с людьми из других, хорошо знакомых им групп. Их опыт общения очень отличался от нашего, от того, как мы живем сейчас в деревнях и городах, и в наше время немногие в своей жизни испытывали подобное. А ведь именно так люди и жили 99 % всей истории человечества. Так что если мы хотим узнать, откуда произошли и, может статься, почему мы ведем себя так, а не иначе, жизнь современных охотников и собирателей может кое-что подсказать нам о заложенных в природе нашего вида социальных отношениях. И вот антропологи принялись наблюдать за оставшимися на Земле племенами охотников и собирателей, чтобы изучить их образ жизни. А попутно мы можем кое-что узнать у них и о мире детства, о том, как возник этот этап жизненного цикла, и о том, как вели себя дети до совсем недавнего времени. Иными словами, наблюдение за детьми в племенах охотников и собирателей может подсказать нам, как «должно» выглядеть детство на самом деле.