Детская игра
Шрифт:
— Ты не повторял заказ на телефонный разговор?
— Пришлось, у меня кончились монетки — потратил на другие звонки. А в чем дело?
— Так вот откуда полиции известно, что ты был в Лидсе! Кич, должно быть, сказала им.
— А почему она должна была это скрывать? Кичи было невдомек, что я хочу сохранить это в тайне. Одним словом, я провел ночь в зале ожидания и уехал с первым утренним поездом. А в субботу снова позвонил в гостиницу. Там уже окончательно убедились, что Понтелли съехал не расплатившись, и жаждали получить хоть какое-то известие о нем. Повесив трубку, я помолился,
— Тогда-то я и поняла, что Понтелли убил не ты.
— Не думаю, что мне удастся так же легко убелить в этом и инспектора Паско. А что касается второго — этого бочонка со свиным салом, — я не могу без содрогания даже думать о нем. Лэкси, что мне делать?
— Ну, сначала закончи свою историю, — сказала она мягко. — Сцену раскаяния прибереги на потом, когда расскажешь, кому пришло на ум доказывать, что Понтелли действительно был Александром Хьюби, в то время когда он был уже слишком мертв, чтобы отвечать на вопросы.
— Клянусь всем святым, это не моя идея. Мама все это затеяла. Я же говорил, она мастер на такие штуки. Сперва мне было непонятно, с чего это она стала расспрашивать меня, не было ли у Понтелли каких-либо особых примет. Это было накануне ее встречи с Дэлзиелом. Я рассказал все, что знал, — мы с Понтелли обсуждали его шрамы, родимые пятна и все остальное в этом роде. Только потом я догадался, зачем ей это было нужно.
— Ты меня удивляешь. Будучи Ломасом…
— Может, не стоит изображать из себя высоконравственную особу? — закричал Род возбужденно. — Если бы было доказано, что Понтелли — это Александр, твой отец стал бы наследником. И что толку было маме лгать, если она не рассчитывала на поддержку Джона Хьюби? Остается надеяться, что он отдаст ее долю, когда они смогут получить наследство.
— На это не стоит слишком рассчитывать, — сказала Лэкси и улыбнулась, словно чего-то не договаривая. — И потом, не надо так кричать. Я просто хотела знать правду.
— Ну вот, теперь ты все знаешь! Ох, Лэкси, прости меня. У меня в голове все перепуталось. «Ко мне, мой добрый Бенвотио, разум мой ослабевает…» Лэкси, что я должен делать?
— Иди сюда, — нежно произнесла девушка. — Ты знаешь, что делать.
— Что? Нет, я не об этом.
— «О, я чувствую движение в тебе, что заставляет меня мечтать о чем-то необычном!» Видишь, не ты один способен цитировать Шекспира.
— Ты удивительное существо, Лэкси. Но учти — я думаю, ты заблуждаешься. «Моя душа предчувствует иное». Господи! О чем это я?
— Это не по-джентльменски — цитировать после леди. И в любом случае — ты был не прав. Видишь теперь?..
Глава 8
Уже не в первый раз Паско приходило в голову, что Дэлзиел сходит с ума.
После того как Питер целое утро названивал то в полицию Флоренции, то в социальную службу Ноттингема, то в министерство обороны, он был неприятно поражен тем, что Дэлзиел, бегло ознакомившись с аккуратными записями его разговоров, сердито буркнул:
— Парень, слишком много телефонных звонков! Да еще в часы пик. Они влетят нам в копеечку.
— Да, но…
— Никаких «но»! Подумай, Питер: мы отвечаем за каждый истраченный пенни. Это общественные деньги. Городской совет хочет знать, на что мы их тратим, он имеет право это знать. Ты читал инструкцию заместителя начальника полиции о консультациях и информации, в которой он ссылается на полицейский комитет.
— Кажется, я мельком пробежал ее.
— «Пробежал»! Ты ничего не достигнешь, если будешь «пробегать». Длительное, тщательное изучение предмета — единственный путь к успеху. Намотай это себе на ус. Ага, это, наверное, тебе звонят из Новой Зеландии?
Паско снял трубку.
— Нет, сэр, спрашивают вас. Доктор Поттл из Центрального психиатрического отделения.
Питер вышел из комнаты, несколько удовлетворенный тем, что, если его диагноз верен. Дэлзиел, по крайней мере, догадался прибегнуть к услугам специалиста. Толстяк запел долгую беседу с Поттлом. Доктора озадачил столь любезный интерес со стороны человека, который раньше о сотрудничестве отдела расследований с психиатрической службой отзывался таким образом: «Эти прохвосты похожи на метеорологов: если мостовая мокрая, они могут догадаться, что идет дождь. И только!»
Рассыпавшись в искренних благодарностях, Дэлзиел наконец отделался от Поттла. Он еще раз проглядел записи Паско, ухмыляясь, словно лиса нашедшая ход в курятник, и снова вернулся к записям. Покачав головой, он сам принялся звонить по телефону.
Уилд пил уже десятую чашку кофе, когда позвонили в дверь.
— К тебе можно? — спросил Паско.
— Конечно. Выпьешь кофе.
— Если тебя не затруднит.
— Разумеется, нет. Я не выключаю кофейник с тех пор, как проснулся. Мы надрались вчера с Дэлзиелом, он не говорил тебе?
— Нет.
— Кофе — первейшая вещь, когда хочешь прийти в себя. Я пью его все утро, чтобы не приняться снова за виски. Может, мне не стоит так уж переживать, как ты считаешь? — Голос Уилда был ровен и деловит, а лицо, как всегда, непроницаемо.
Но Паско почувствовал, что тот натянут, будто удилище с бьющейся на крючке рыбой.
— Уилди, мне очень жаль, — сказал он беспомощно.
— Ты это о чем?
— Ну как же… — Паско сделал глубокий вдох, — я считался твоим другом и не знал о тебе ничего. Не замечал, что у тебя есть проблемы. Прости, что отмахнулся от тебя, когда ты хотел поговорить со мной. И за этого мальчика. Не знаю, что он для тебя значил, но мне жаль, что он погиб, и погиб так страшно.
Смуглое, некрасивое лицо сержанта исказилось от боли.
— Дэлзиел знал обо мне, — произнес он.
Паско воспринял это как упрек и протянул руку к огню в камине, будто настоящий мученик.
— Элли тоже знала. Кажется, я единственный близорукий и бесчувственный болван в городе. Извини.
— Хорошо, что я сумел хоть кого-то обмануть. — Уилд неожиданно улыбнулся. — Даже если это был всего лишь близорукий и бесчувственный болван.
Паско внезапно ощутил, как слезы щиплют ему глаза. Он быстро достал платок и громко высморкался.