Детский дом и его обитатели
Шрифт:
К Новому году шефы с завода подарили нашим детям шикарную одежду – модные платья и костюмы «на выход». И обувь – всё прямо как у лордов.
Когда мои воспитанники впервые надели обновы и вышли в актовый зал, все встали и дружно зааплодировали.
Беев и Огурец стеснялись больше других – эти наряды казались им просто неприличными.
– А что так напрягает? – спрашиваю.
Огурец в ответ изрёк глубокомысленно:
– Одежда должна быть незаметной, а в этих «спенджаках» эти уроды (кивок в сторону остальных, тех, что уже в костюмах) похожи на дурацкий манекен. Только манекены не ходят по коридорам, а стоят на витринах.
Да,
Однако недолго они выглядели такими красавцами, очень скоро наряды утратили прелесть новизны – засалились, потёрлись рукава, лоснились локти, штанины украсились пышной бахромой… И совершенно непонятно было, как столь разрушительного эффекта они достигли в рекордно короткие сроки.
Да, права Матрона – дети понятия не имеют о бережливости.
– Вы с ума сошли! Не давайте им носить такие дорогие вещи! – ужаснулась она, когда увидела моих воспитанников в нарядах.
– Одежда для того и существует, чтобы её носили, – пыталась оправдываться.
– Спрячьте, говорю! Комиссия придёт, тогда и наряжайтесь. Вам плюс, и нам галочка.
Увы, так всё и получилось – у нас больше не было праздничной одежды.
Дети по-прежнему к одежде относились без всякого «пиетета» – вместо того, чтобы постирать запачкавшиеся рубашки, майки, колготки, они их запихивали в шкафы, а то и за батареи, а то и вовсе кидали вполне новую, но уже грязную одежду в мусорный бак – главное, подальше от воспитательских глаз. А потом нагло требовали новое – нам должны! Самые продвинутые пугали, на манер Матроны: «Вот придут из роно, а мы в обносках…» И приходилось идти на поклон к нашей знакомой – кастелянше, просить хоть что-то из бэ-у. Но далеко не всё из «сэконд хэнд» наши детки охотно брали – ещё уметь надо угодить им. Дети были уверены в том, что им должны – всё и все. Подарки принимали как должное.
…Как-то был случай: привезли целый автобус подарков – мешки игрушек, коробки с книжками, сладости (каких мои собственные дети и в глаза не видели), билеты в цирк… Всё это шефы принесли в отрядные и тут же раздали детям. К вечеру коридоры были щедро усеяны фантиками, фольгой, недоеденными пирожными, апельсиновыми корками, яблочными огрызками, ореховой скорлупой и… сломанными игрушками… Я напустилась на своих воспитанников – Беев успел разобрать на части и выкинуть в мусорную корзинку импортную машинку. «Ну и что – это ж не новое, не беспокойтесь, в ведомости не записано. Так что никто отвечать не будет», – вот такой был ответ. Ни обед, ни ужин никто в этот день толком не съел. А некоторых и рвало – переели сладкого. Шефы у нас добрые и щедрые. Для сирот ничего не жалко. Путёвки в «Артек» и «Орлёнок» покупали для детдомовцев каждый год. Да не много было охотников туда ездить – режим, дисциплина и никакой вольницы…
Нора говорила:
– Хоть бы раз воспитателям дали в с захудаленький санаторишко путёвочку, так нет!
Воспитателей, это так, считали буквально мучителями детей. Единственный человек, который пользовался у них безграничным доверием, была Людмила Семёновна. Путевки давали лично её и завхозу – бесплатно. К воспитателям шефы испытывали что-то сродни патологической неприязни – даже толком поговорить с ними никогда не удавалось.
«Живодёры! Объедалы!» – это типичные эпитеты для воспитателей.
– Не везёт с кадрами, – жаловалась директриса шефам в присутствии тех же воспитателей.
– Видим, не слепые, – кивали добрые шефы и… везли новую машину подарков.
Однако когда шефы предложили, в порядке шефской помощи прислать десяток молодых энтузиастов, которые готовы были по выходным приходит в детдом и заниматься с детьми, она категорически возразила:
– Что вы! Это дети с неустойчивой психикой! Контакты с новыми людьми, это я вам как врач говорю, нашим детям вредны.
Что-то не помню, чтобы она так же ревностно относилась к приходу доброхотов из педучилища… Вообще, я замечала, по детскому дому «новые люди» могли перемещаться исключительно в сопровождении Людмилы Семёновны. Некоторые называли её неформально – мадам. Особенно чтил нашу мадам председатель исполкома. Даже художественный фильм обещал заказать про детский дом, и прототипом будет она, Людмила Семёновна.
И он своё слово сдержал: героиню – «большую хозяйку большого дома» сыграла замечательная артистка Гундарева. Но ко времени выхода фильма на широкий экран Людмила Семёновна уже трудилась в должности главного врача дома инвалидов, где коротали свои последние дни в прошлом известные люди… Наша директриса в тот год уверенно «шла на значок» «Отличник просвещения», а это имело огромное значение – за сим, вполне вероятно, следовало почётное место в Комитете советских женщин, а там и депутатство… Всё было тщательно просчитано, и план работал без особых сбоев. Она сидела буквально на чемоданах – весной реально светила поездка за границу по программе обмена опытом.
Всю эту тайную информацию тайно распространяла Матрона – тайно, опять же, надеясь занять место Людмилы Семёновны после её неминуемого продвижения наверх. Что же касается детей, с энтузиазмом уничтожавших горы благ, завозимые в детский дом шефами, она говорила примерно так:
– Это непоправимо. У них генетика повреждена – отсюда и тяга к разрушению. Надо, чтобы дети боялись. У меня порядок – потому что боятся. Наказать могу строго – домой не пустить, на обед опять же… А у вас всё на личных контактах. А придёт другой воспитатель – всё вернётся на круги своя.
Мне же почему-то казалось, что дело тут в другом. И то, что происходило в моём отряде, эту мысль подтверждало – у детей появилась ответственность за то, что происходит с ними и вокруг них. А это – не только «личное отношение».
Матрона же твердила:
– Вот вы уйдёте, они всё и разнесут. Потому что страха нет. Страхом, как грубых животных, их надо воспитывать.
Я растерялась даже от такого натиска.
– Это не так, не так… Я считаю…
Однако Матрона решительно меня прервала.
– Это никому не интересно, что вы там считаете. Страх, страх и страх! Самый надёжный метод. Чтоб в плоть и кровь вошло. Вот тогда они и будут шёлковыми.
– Страхом из человека можно сделать идиота. Кому это надо?
– А они и есть идиоты.
Матрона у шефов также была в почёте – её спальни и отрядную всегда показывали комиссиям. Её планы с успехом демонстрировались на методсовещаниях. После таких совещаний она получала отгулы и грамоту, а «нерадивые» типа Норы – очередной выговор.