Девчата. Полное собрание сочинений
Шрифт:
Застоявшееся без работы эхо охотно подхватило крик Анфисы и пошло перекатывать его со ступеньки на ступеньку, удаляясь и затихая. И Дементьев тоже крикнул – и настороженно прислушался к ступенчатому эху. Крик Дементьева ринулся вдогонку за Анфисиным, в дальней глухомани настиг его и слился с ним.
– Правильное эхо! – одобрил Дементьев.
Они взобрались на вершину невысокой горушки. Дементьев взмахнул лыжной палкой, приглашая Анфису полюбоваться дикой лесной чащобой, заваленной снегом.
– Каково, а? Прямо на полотно просится!
Анфиса
Но сейчас ей захотелось вдруг увидеть лес глазами Дементьева – и, кажется, это удалось Анфисе.
Зима нахлобучила пышные шапки на макушки деревьев, выгнула стылые ветки, опушила инеем каждую иголку – ни одной не пропустила. Строгим холодком веяло от густого молодого ельника, у подножья которого на снегу залегли размытые сизые тени. А от мачтовых сосен пахнуло вдруг на Анфису теплом. Казалось, бронзовые стволы досыта напитались летним солнцем и оно просвечивает сейчас изнутри сквозь тонкую чешуйчатую кору. В чащобе раз-другой робко стукнул невидимый дятел – и замер, боясь нарушить царственную тишину.
Анфиса была уверена: еще немного – и она поняла бы скрытую от нее прежде красоту леса. Но в это время к ней пришло вдруг неуютное чувство, будто не только она смотрит на лес, но и он – на нее. И не только смотрит, но и видит всю ее целиком, со всей ее неправильной, запутанной жизнью, которую она хотела бы скрыть от Дементьева.
– Пойдемте, холодно стоять, – угрюмо сказала Анфиса и скользнула на лыжах с горки.
Дементьев нагнал ее в низине и сразу же похвалил:
– Хорошо вы на лыжах ходите, я бы вам первый разряд дал!
– Не все такие добрые! Я же местная… Тут поблизости и родилась.
– Странно… – вслух подумал Дементьев. – А мне все почему-то кажется, вы издалека сюда приехали… – Он замолк на миг, проверяя себя, и выпалил убежденно: – Заморская принцесса вы!
– Так уж и принцесса?
– Самая настоящая! Я еще таких не встречал.
Анфиса посерьезнела, но, не зная, как ей быть, ответила в привычной своей поддразнивающе-завлекающей манере:
– Да бросьте вы, Вадим Петрович! Так я вам и поверила. В Ленинграде учились – и не встречали? Да там небось такие принцессы на каждом углу газировкой торгуют… Комплиментщик вы!
Дементьев резко остановился, будто споткнулся на ровном месте. И Анфиса остановилась, испуганно и виновато глянула на него. С каждой новой встречей ей все трудней и трудней стало разговаривать с Дементьевым. Анфиса никак не могла найти правильный тон: держаться с Дементьевым так, как она обычно держалась с Ильей и
– Вы это серьезно? – с тревогой в голосе спросил Дементьев. – Плохо же вы меня знаете… А мы сейчас проверим! – Он повернулся к чащобе и набрал полную грудь воздуха. – Ведь не встреча-ал?
Эхо чуть помедлило и отозвалось:
– Не-э-ал!.. Не-э-э-а-ал!.. Э-а-о…
– Слышали? – торжествовал Дементьев победу. – Лес врать не будет.
Анфиса поспешно отвернулась.
– Чудик вы!
И первая двинулась вперед. Незнакомая прежде ласковая, признательная и лишь самую малость снисходительная улыбка скользнула по лицу Анфисы.
Они вышли к скованной морозом реке. На противоположном берегу открылись длинные штабеля бревен, приготовленных к сплаву.
– А это что? – удивился Дементьев. – Неужели наш поселок?
– Он самый… – Анфиса помрачнела, будто спустилась с небес на землю. – Догоняйте!
Она решительно свернула с лыжни и помчалась прочь от реки. Дементьев ринулся за ней.
В поселок они вернулись уже в сумерках. На крыльце общежития Анфиса сняла лыжи, сбила налипший снег. Прыгая на одной ножке, по улице пробирался Петька Чуркин с авоськой, из которой наружу высовывался русалочий хвост крупной трески. Дементьев схватил Петьку и поднял в воздух.
– Куда путь держишь, гражданин хороший?
– Пусти! – завопил Петька, размахивая авоськой и норовя мазнуть Дементьева русалочьим хвостом по лицу.
– Скажи чей, тогда отпущу.
– Ты моему папке выговор влепил, не буду я с тобой разговаривать.
– Ага, значит, ты Чуркин!
– Не говорил я этого… Пусти, бюрократ несчастный!
Дементьев счастливо засмеялся, будто похвалу себе услышал, и отпустил парнишку.
– Это меня так в их семье величают, поняли, Анфиса? – И крикнул Петьке: – Заходи как-нибудь, интересную книжку с картинками дам почитать.
В ответ на приглашенье Петька скомкал снежок и запустил Дементьеву в спину.
– Боевой! – одобрительно сказал Дементьев, поеживаясь от удара. – Люблю детей, а вы?
Вопрос застал Анфису врасплох.
– Н-не очень… Беспокойные они…
– Ну что вы! – Дементьев впервые не согласился с Анфисой. – Это такие чудесные человечки!..
На тормозной площадке
На делянке догорали, чадя, костры. Садилось солнце, расцветив снега всеми цветами побежалости [9] . Тени деревьев вытянулись так далеко, что трудно было понять, какая тень от какого дерева.
9
Побежалость – пестрая радужная окраска минерала; цвет окалины нагреваемого металла.