Девчата. Полное собрание сочинений
Шрифт:
– Ты поговори с ней по-хорошему, – посоветовала Анфиса. – Так, мол, и так… Не узнаю я тебя, будто робеешь ты перед Тоськой.
– Оробеешь тут! Сначала вроде нравился я ей, а теперь – как отрезало… Ледышка у нее вместо сердца!
Анфиса снисходительно усмехнулась:
– Знаем мы эти ледышки! Ты хоть сам-то не замерзай. Докажи, что любишь ее, ничего для нее не пожалеешь. Ну, подари ей что-нибудь.
Она разговаривала с Ильей так терпеливо и покровительственно, словно была старше его лет на двадцать. Илья встрепенулся было, но тут же сник.
– Не возьмет
– А ты все-таки попробуй, – настаивала Анфиса, жалея запутавшегося Илью. – Она хоть и бойкая на язык, а разум у нее еще детский, да и не баловали ее в жизни подарками… Я знаю, ей часы давно хочется, только не с простым стеклом, а с увеличительным.
– С увеличительным, говоришь? – переспросил Илья.
По улице прошли Дементьев и комендант с чьим-то новым портретом под мышкой. «Кому горе, а кому радость…» – мельком подумал Илья. Дементьев глянул в их сторону, узнал Анфису и резко отвернулся, будто ожегся.
– Вот как теперь у нас! – горько сказала Анфиса.
Рука Анфисы метнулась к горлу и затеребила шарфик, словно ей душно стало.
Чужая боль толкнулась Илье в сердце, отозвалась там его собственной натруженной болью. Не умом, а всей своей забракованной, ненужной Тосе любовью он понял вдруг, как плохо сейчас Анфисе. Илья чуть было не кинулся догонять Дементьева, чтобы силой вернуть его, но взглянул на Анфису – и не тронулся с места.
В ней появилось что-то новое, беззащитное, и теперь уж решительно ничего не осталось от первой поселковой красавицы-сердцеедки, к которой еще не так давно ходил он по вечерам на коммутатор. Куда подевалась былая ее самоуверенность и беспечность? Анфиса затаилась, как бы прислушиваясь к чему-то, чего никто, кроме нее, не слышал. Илья усомнился даже, с ней ли коротал он вечера на коммутаторе.
Он подумал запоздало, что, в сущности, совсем не знает Анфису, хотя знаком с ней уже больше года и между ними было все, что может быть между мужчиной и женщиной. Раньше он видел в Анфисе всего лишь красивую девчонку, с которой приятно провести время. Ему нравилось танцевать с ней в клубе, перехватывая длинные завистливые взгляды других парней, которым она предпочла его. Илья припомнил недавнее свое житье-бытье и подивился тому, до чего же мало ему раньше надо было, чтобы чувствовать себя счастливым. Жил, как дерево растет, а считал себя человеком.
Похоже было на то, что после всех испытаний, выпавших на его долю, он стал лучше понимать не только себя, но и других людей. И кажется, не в одной Тосе тут было дело, а и в нем самом, в тех силах, которые подспудно дремали в Илье все прежние годы и которые Тося, сама того не ведая, разбудила к жизни.
Его настигло вдруг смутное чувство какой-то своей непоправимой вины перед Анфисой, будто это он развел ее с Дементьевым. Илье даже почудилось: если Анфиса не помирится со своим инженером, то и ему никогда уже не видать счастья с Тосей.
– Слышь, Анфиска, – тихо сказал Илья, – ты не очень меня ругай, если что у нас не так было…
Рука Анфисы снова метнулась
– Какие нежности при нашей бедности!
– Да ты хоть от меня не прячься, – упрекнул ее Илья.
Анфиса не выдержала его сочувствующего, все понимающего взгляда и отвернулась. А Илье пришло вдруг в голову, что если б не было на свете гордой и неприступной Тоси, он смог бы полюбить Анфису – вот эту новую, застенчивую и небойкую, только сейчас открытую им. Стороной, по самой обочине сознания, скользнуло легкое ревнивое сожаленье, что не ему, а другому человеку суждено было сделать Анфису такой.
Все у них теперь было бы по-другому, совсем не так, как прежде, когда он хаживал к Анфисе на коммутатор. Кажется, Илья устал уже от бесконечных Тосиных выкрутасов, и ему захотелось простого и теплого счастья.
– Видать, одной мы с тобой веревочкой связаны, – сказала Анфиса, и Илье показалось, что она не только угадала все его тайные мысли, но и сама думает так же.
Им бы, чудакам, полюбить друг друга, а они, себе на беду, выискали любовь на стороне и теперь вот оба мучаются…
– Иди, а то еще наскочит на нас твоя зазноба, – спохватилась вдруг Анфиса. – Они ведь с Катериной в одном классе.
– А пусть! – храбро отозвался Илья. – Все равно уж… Да и сколько можно ей потакать?
Ему захотелось вдруг во всем сравняться с Анфисой. Вот Дементьев отворотил от нее нос – пусть и Тося что-нибудь такое же выкинет. Они с Анфисой полюбуются на ее прыть и решат, у кого из этих чистоплюев выходит лучше!..
Бросая вызов и Тосе-недотроге, и всей своей незадавшейся судьбе, Илья взял Анфису под руку и вывел ее из полутемного переулка на освещенную фонарями главную улицу поселка. Он шел с Анфисой посреди улицы, ни от кого не прячась и демонстративно выставляя себя напоказ всем друзьям и недругам.
– А вот теперь, Илюша, узнаю тебя, – похвалила Анфиса. – Люблю, когда люди бунтуют!
– Ничего, – пообещал Илья, – будет и на нашей улице праздник.
Больше всего на свете ему захотелось сейчас, чтобы Тося увидела его с Анфисой. Ведь наткнулась же она на них в конторе в день получки и закатила скандал. Но теперь, когда он сам искал ее, Тося, конечно же, куда-то запропастилась.
Илья проводил Анфису до самого общежития и даже на крыльце с ней постоял. Он нарочно говорил погромче, чтобы Тося, если прячется она сейчас в комнате, услышала его. Но Тося притаилась где-то и не подавала признаков жизни.
И то ли потому, что как-то незаметно поразвеялась его тоска, или дружелюбие Анфисы помогло ему, а может, просто подоспела такая минута в его жизни, – но так или иначе Илья вдруг посмотрел на себя со стороны трезвым взглядом и подивился: и чего ради он так юлит перед несмышленой девчонкой? Сам еще не до конца веря себе, Илья понял вдруг, что освобождается от непрошеной любви, нежданно-негаданно нагрянувшей на него и скрутившей его по рукам и ногам. Похоже, он выздоравливал от той хвори, которую сам же на себя и напустил.