Девичьи игрушки
Шрифт:
И его противник клюнул: напряженно сощурившись, он принялся всматриваться в маленький черный квадратик, зажатый в ладони следователя.
Сейчас… Только бы он хоть на мгновение отвел ствол от головы Вари.
Но тут беспомощная жертва вступила наконец в игру.
Журналистка вдруг резко рванулась в сторону, и ствол «беретты» уперся в алтарь. Одновременно правая нога ее подогнулась и ударила коленом в грудь растерявшегося сектанта.
Ударил выстрел, пуля расколола мраморную плиту, и почти сразу ствол начал поворачиваться вслед движению девушки.
Вадим выпустил пулю прямо в искаженное лицо Стрельцова.
Заливаясь кровью, тот упал навзничь – поверх лишившейся чувств Озерской.
– Варенька, – услышала она с детства знакомый голос – голос мамы, который всегда звал ее домой с дворовых игр, домой, где тепло и сухо, домой, где царят ласка и любовь, домой, где мама никогда не даст в обиду, где она пожалеет и прижмет к себе, где все всегда хорошо.
– Мама! –
– Иди домой, доча, пора. Я жду тебя, Варенька. Скоро ужин…
И прежде чем нависшие комьями опухшие веки закрыли ее глаза, она увидела, как в сторону выхода медленно и плавно двинулась тень.
– Мама, спаси меня, – прошептали разбитые губы, но булькающие звуки застряли где-то в горле, их придавил взявшийся из неоткуда ком.
Глаза Вари закрылись под отекшими веками, и девушка явственно увидела картину: она, еще ребенком, дерется с толпой дворовых мальчишек. Забияки обидели малыша, и Варя, уже с подбитым глазом и разбитой губой, дерется против четверых…
Вот она вся исцарапанная, постриканная крапивой, с помятым лицом и памятным фингалом идет на голос мамы, зовущей любимую доченьку к ужину. К ней подбегает мама, она осматривает ее, а Варя ей пытается рассказать, как правильно она поступила, как был отмщен малыш, что правда на ее стороне и она победила…
Мама прижимает ее к себе, гладит по волосам, нежно целует, и ее любовь исцеляет все синяки и недуги – ведь нет лучшего лекарства, чем материнская любовь – бескорыстная, вечная и осязаемая…
– Варенька, что с тобой, доченька?! Варя…
Мама то удаляется, то приближается, трогает ее измученное тело.
– Мама, мне больно… мама…
– Варя! – странным басом хрипит мама. – Варя, это я, очнись!
Еще один легонький удар по разукрашенному лицу привел девушку в себя.
– Варя! Это я, Вадим! Попытайся пошевелиться, если ты меня слышишь.
Озерская тихо приходила в себя, интуитивно чувствуя, что самое страшное позади. Но тело ныло, и шевелиться не хотелось.
Сыщик слегка приподнялся и попытался сконцентрировать взгляд на лунных бликах, игравших на досках пола, где без малейших признаков жизни распласталось тело профессора.
Вязкий туман, окутавший мысли Вадима, не желал рассеиваться, и иногда казалось, что лежащий на полу раздваивается, как будто темный дух пытается выйти из тела которым владел. Вадим отвернулся. Резкое движение головой не принесло облегчения – с догорающей сигареты упал тлеющий комок с пеплом…
– Господи! – схватилась вдруг за голову девушка. – Бежим! Скорее!
– В чем дело? – вяло поинтересовался он, бросая на пол окурок.
И вдруг увидел сам.
Тоненькая струйка пламени понеслась к алтарю, а от него в разные стороны брызнули огненные лучи-стрелы.
Кто-то разлил на полу бензин, догадался сыщик.
Раздумывать было некогда. Схватив Варю в охапку и сгруппировавшись, вышиб боком оконную раму, и они вывалились наружу. Здесь не мешкая отбежали на достаточное расстояние и спрятались за сарайчиком.
Оглушительный взрыв потряс воздух. Верно, в доме, кроме бензина, хранилось и кое-что более взрывоопасное.
Дом зашатался и рухнул, погребая под обломками несостоявшегося властелина мира, алтарь его Черной Богини, проклятую Книгу, а заодно и несчастного Борисыча.
– Конец, – прошептала Варвара. – Мы их закрыли… Врата…
Тихо отстранилась, опершись спиной о стену сарая. Ее тело нервно содрогалось, дыхание было сбивчивым, по лицу тек холодный пот, смешиваясь с кровью. Лицо распухало, как от пчелиных укусов. Душа саднила, а тело требовало капитального ремонта и профессиональной штопки. Вряд ли она отделается несколькими заплатками…
Но все было позади…
Вопреки здравому смыслу, можно сказать чудом, но они победили и выжили, остановив, быть может, неведомое зло. И самый любимый и дорогой человек сейчас был рядом, живой и почти здоровый.
Над землей тихо занимался рассвет. Недалеко уже время, когда ночь уйдет, унося с собой все тайны, готовясь навеивать сновидения будущим посвященным. Но это потом. А пока где-то оттуда, от камчатских сопок, гордо и уверенно топал бескрайними российскими просторами новый день.
Вместо эпилога
ОДА СЕМИ ЗВЕЗДАМ