Девочка Да Винчи-2. Любовь
Шрифт:
– А автор может за себя голосовать? – хитро улыбается Да Винчи.
– Конечно может, а как же? Но только один раз, как и все остальные. – сотрудница, молоденькая девушка, стоящая на входе в галерею, приветливо отвечает на его улыбку. Протягивает нам по буклету. – Укажите номер телефона и адрес электронной почты. Можно также проголосовать онлайн.
– Спасибо.
– А вы… - она вдруг задерживает нас вопросом, - Ваша работа какая? «Феникс», да?
– Да, как вы догадались?
Сотрудница выставки кивает на меня.
–
– Здорово, - Даня опять раздвигает губы в улыбке, но я вижу и чувствую, что он не очень доволен. – Лидируют, значит… хорошо, пободаемся.
Мы проходим в галерею. Она не очень большая, две комнаты, размером, наверное, с наш греческий зал. Фото расположены на стенах и по центру – висят на специальных тросах. В первом помещении нашего «Феникса» нет. Но едва мы заходим во второе – сразу видим его.
– Боже, Даня… какой он…
– Ты… какая ты.
– Нет. Он. И ты! Это… это здорово. Так…талантливо!
Восхищенно смыкаю ладони, прижимая их к груди, меня переполняют эмоции.
Я знаю, что Да Винчи переживает по поводу своих способностей. Считает себя не слишком одарённым, чем искренне меня изумляет. Он даже стыдится того, что его, такого бесталанного, называют именем великого мастера.
Я не считаю Даню посредственным. У него отличный глаз для художника и для фотографа. Он умеет видеть. Это очень важно. Иногда даже важнее, чем уметь наносить мазок на холст.
Вижу его рисунок на моей спине и мурашки по коже. Вспоминаю как это было. Острые иголочки стучат по позвоночнику.
«Ты замерзла… Всё нормально… Осталось совсем чуть-чуть и можем снимать… Хорошо… Ты устала... Я привыкла…»
Краснею, вспоминая детали. Платок, который соскользнул с моей груди. Почти обнажённая я и он, прижимающий меня к себе. Он и сейчас меня прижимает. Словно понял о чём я думаю.
Мы стоим перед большой фотографией. Я спиной к Дане, прижимаясь к его груди. Его руки обвивают мою талию, а губы… губы почти у самого уха.
– Если бы ты знала, как… как мне было хорошо тогда. Просто потому, что ты была рядом, потому что я мог касаться тебя.
Сердце щемит. Сглатываю, снова волной накрывают воспоминания. Он мог быть рядом всегда. И касаться мог всегда. Но тогда он…
Тогда он был с Варварой.
– Добрый вечер. – её тихий голос неожиданно заставляет вздрогнуть.
– Привет. – Даня отвечает сдержанно. Мы поворачиваемся.
И…хочется сказать - вот это поворот!
Варвара Михайловна не одна. С ней рядом Матвей. Стеклов. Ого! И… похоже, что они пришли вместе.
– Привет, Красотка. Любуешься «Фениксом»? А в «Ромашковые глаза» заглянула?
– Привет. Здравствуйте, Варвара Михайловна.
– Соня, можно просто по имени. Мы же не в студии. Как ты?
– Все отлично. Спасибо.
– А… как у тебя с тем делом? С супермаркетом? – Варя смотрит внимательно, словно на самом деле заинтересована в моём ответе.
– Там… - я, запинаюсь, потому что правда, не знаю, что сказать ей, - всё разрешилось нормально.
Про квартиру я точно не могу ничего рассказывать, просто потому что боюсь. Просто потому, что это меня до сих пор дико пугает, хотя Даня дал мне понять, что уже запущены серьёзные механизмы.
– Хорошо, я рада.
– Сонь, ну ты на «Ромашки»-то посмотришь?
– Да, Матвей, конечно.
– Пойдём? – Стеклов протягивает руку, а я смотрю на Даню. Разрешит?
Нет, он пойдет со мной, потому что его ладонь перемещается на талию, подталкивая меня к противоположной стене, на которой висит работа Матвея.
Ох, чувствую, как розовеют щеки. Эта фотография… она тоже хороша! Очень. Я понимаю, почему Даня и Матвей лидеры, хотя достойных работ много.
Но смущаюсь я не потому, что работа отличная. Просто… на фото я сижу почти вполоборота и видно… часть груди всё-таки видна.
Мне неловко перед Даней. Несмотря на то, что я помню - он видел меня и Матвея в тот день. Теперь, когда мы с Даней вместе мне почему-то ужасно стыдно. Гораздо сильнее чем тогда.
– Всё хорошо, малышка, ты офигенная. – шепчет он мне на ухо.
– Там… все видят. – тихо говорю в ответ.
– Это произведение искусства. Это красиво. Ты же сама понимаешь? Ты… ты совершенство.
– А ты очень талантливый, твой «Феникс» просто шедевр, он… Знаешь, такая композиция, кажется, что это моя душа, которая вот-вот вылетит, которой мало места в это мире.
– Не надо, чтобы она вылетала. Пусть будет с тобой.
Он опять обнимает меня, прижимая к себе спиной.
– Хорош тут обжиматься, Да Винчи. Лучше скажи, про жюри ты уже в курсе?
– Нет, а что там?
– Ну, по слухам они отдают предпочтение не нашим работам, а «Ворону».
– Что за «Ворон»? – Даня говорит спокойно, без эмоций, словно ему плевать, кто возьмёт приз.
– Висит там, в первом зале, я сначала его вообще не заметил.
– Надо посмотреть. Ну, на самом деле мне уже как-то всё равно.
– Зря ты, Матвей, - вмешивается Варвара, - сильная работа. Просто… есть такие, которые яркие, обращают внимание. Как ваши. А «Ворон» … Его мощь в другом.
– Расскажите в чём, совсем не разбираюсь в искусстве, - знакомый голос заставляет повернуться. Артём. Он без формы. В джинсах и в светлой рубашке, выглядит очень стильно, даже, кажется, причёску поменял.
Да Винчи ухмыляется, подаёт Солнцеву руку, представляет его Матвею, Артём, кивая, не сводит глаз с Варвары Михайловны.
Кажется, я чего-то не знаю?