Девочка и пёс
Шрифт:
Однако товарищи быстро осадили его.
– Ты у нас зато Орёл Голубые яйца, – хмуро произнес Ронберг, – великий кумека на посылках.
– Ага, – поддержал Вархо, – языком чешет как старая шлюха, а чуть до дела, вперед братцы, а я за вашими спинами грудью встану.
– Да пока ты там слюни во сне пускал, Жора тут кровь мешками проливал, – грозно пробасил Банагодо. – Вот он в себя придет, мы ему обязательно скажем как ты, шалабол бубнявый, его дурагоном и курицей называл. Посмотрим хватит ли у него мозгов, чтоб твою голову тебе же в жопу засунуть.
Кушаф несколько сник, обычно приятели бриоды не воспринимали так серьезно его, как он полагал, остроумные, ироничные выпады, но сейчас бриоды явно были не в духе. А уж угроза про Жору ему совсем не понравилась.
– Да ладно вам, мужики, – примирительно проговорил он, – я ж к тому что тут надо всё обдумать хорошенько, с наскоку такого дьявола не возьмешь. Я это еще вчера понял. Когда этот пес окаянный со мной человеческим голосом заговорил, попросил отойти от двери и пропустить его, у меня, честно сказать, душа в пятки ушла. Но ничего, сдюжил, отошел.
Банагодо ухмыльнулся:
– Ну храбрости тебе не занимать, это-то мы знаем.
– А еще ума, – дерзко ответил Кушаф. – Вот вы никак не догадались в
Бриоды смущенно переглянулись. Такое действительно не приходило им в голову, они все еще не воспринимали металлическую собаку как равное им по интеллекту и сознанию существо.
– Пожалуй, Ведро, дело говорит, – проворчал Вархо, – отойдем от греха подальше.
Кушафа, в память о вершине его блистательной актерской карьеры – триумфальном исполнении роли говорящего мусорного ведра в постановке одной из сказок, за глаза часто так и именовали – "Ведро". Сам он относился к этому крайне болезненно и готов был вызывать на поединок почти каждого кто осмеливался называть его подобным образом. В Гроанбурге у многих были прозвища и клички и все воспринимали это достаточно спокойно, но молодому бриоду категорически не нравилось быть "ведром". Зная это, разбойники старались лишний раз не нарываться и использовали полюбившуюся эпиклесу только в отсутствии самого Кушафа. Однако кое у кого оно иногда проскальзывало и в его присутствии, то ли по забывчивости, то ли как издевка и тогда в воздухе повисало напряжение. Но не сейчас. Во-первых, было не до того, во-вторых Вархо входил в узкий круг лиц, коим Кушаф снисходительно прощал эту вольность. К числу избранных также относились Хишен, Ронберг и Манкруд. Кроме того Кушаф отлично знал, что недалекий Вархо, использовал это отвратительное прозвище не с целью подразнить или унизить, а лишь по привычке, лишь потому что это было одним из обозначений того о чем он говорил и в своем врожденном равнодушии и бессердечии пожилой вэлуоннец действительно просто забывал, что молодому человеку это неприятно. Во всяком случае Кушаф убеждал себя что всё так и есть. Но сейчас и правда всем было не до этого и на ведро никто не обратил внимания.
Бриоды ушли к стенам Цитадели и расположились на крыльце и рядом. Дискуссия возобновилась. Правда Кит, слегка переориентировав свои микрофоны, по-прежнему слышал каждое слово.
Опять вернулись к идее о сожжении. На это сразу же поступило критическое замечание от Вархо: "Как же его можно сжечь, если он, поди, из адового пламени и явился?!" На это ему неуверенно возразили, что в аду в огне поджаривают только грешников, а сами черти в пламени не сидят и даже сторонятся его. "И вообще, рассказывают, в аду жутко холодно, прямо-таки ледяная стужа", сообщил Эрим. Кто именно рассказывает он не уточнил. После короткого диспута о порядках в преисподней и её мироустройстве, разбойники сошлись на том, что черта или дьявола, особенно если он в земном обличье, вполне можно сжечь. Однако они никак не могли решить как именно это сделать. "Обложим его поленьями, лучше всего кетрановыми, и нехай горит себе", предложил Кушаф, "нам, знай только дровишки подкидывай". Мелис возразил, что лучше обложить углем, и жара больше и горит дольше. "Тогда уж у него точно все потроха изжарятся", заключил он. Это замечание вызвало к жизни вопрос: а из чего собственно демонический пес сделан изнутри. "В самом деле", оживленно говорил Банагодо, "если этот металл на нём что-то вроде доспехов, как на лошадях Талезских рыцарей, а внутри он из плоти, то мы и правда запечем его как курицу. А если он и внутри весь металлический, то тут ни кетран, ни уголь не поможет. Тут надо вокруг него печь строить, как для обжига или как у Дедула в кузни. И меха подводить, чтоб жару нагнать. Потому что его тогда не жечь, а плавить надо." Бриоды принялись спорить что из себя представляет Кит под своей металлической скорлупой. Большинство придерживалось того, что наверно всё же из плоти, потому как очень уж естественно двигается, как живой, никакому механизму, наподобие тех что мастерят лоя, это не под силу. Однако Эрим горячо возражал, утверждая что пёс – демон, а значит может чем угодно стать. "Хошь из плоти, хошь из металла, а хошь вообще в камень обратится", убеждал он товарищей. "В начале то он как обычная псина был, все же это видели", напомнил он, "а в металл обернулся когда на него в Цитадели напали, понял что так надежнее. И никакой огонь его не возьмет." Но Эрима заклеймили неучем, темным дикарем, с гор спустившимся, и объяснили, что несомненно в странного пса и вселился какой-то демон, но обличье у него, само его тело все же состоит из какого-то материала, который так или иначе можно как-то повредить и даже уничтожить. Иначе как бы бейхоры ему задние лапы покалечили. А то что он шкуру менял, это просто наваждения, морок, для дьявола дело нехитрое. Эрим насупился, но задумался. Как всегда щегольски одетый Горик, с обязательным шелковым шарфом, скрывающем уродливые шрамы на шее от кирмианского аркана, заявил что с дровами и углем слишком много возни. Лучше использовать "каменное масло" или "горючую смолу". "Правильно", поддержал Баногодо, "обольем его смолой и подожжем. Хотя бы для проверки, а там уж и поглядим стоит его углем обкладывать или нет". Остальные бриоды выразили согласие. Кушаф также добавил что можно использовать "жгучий студень", который как известно даже металл может прожигать. Но Вархо покачал головой, сказав что "жгучий студень" не так-то просто достать и в Гроанбурге, если он у кого и есть, то немного и на такого хряка, как этот пёс, определенно не хватит. Другие бриоды предложили использовать различные горючие смеси: "огневую ряску", "драконью желчь", "горчичный пал", "горячий сироп", "змеиное пламя" или даже "жидкий огонь". Но Вархо всякий раз отрицательно качал головой и ворчал, что в лавке у аптекаря Ильдира этого не купишь, что всё это нужно готовить, и не абы как, а с умом, соблюдая состав смеси и очередность добавления, тут нужен немалый опыт и твердая рука. Ворчал он главным образом потому что именно он, оправдывая свое рождение в стране колдунов и ведьм, обычно занимался всей этой огненной алхимией. И всякий раз бывал этим крайне недоволен, напирая на то что это очень опасный и тяжелый труд, но на самом деле ему просто не хотелось возиться со всеми этим порошками и жидкостями. Кроме него в городе только кузнец Дедул еще умел готовить "драконью желчь". И когда предложили её, тут уж Вархо ничуть не ворчал и не возражал, но заметил что Дедулу понадобится день или два, смотря
Его приказ был тут же исполнен, но затем он потребовал еще каких-то предложений, так как весьма вероятно что огонь металлической собаке никак не повредит. Бриоды снова ударились в размышления. "Можно его камнями закидать", задумчиво проговорил Горик, "побольше да поувесистее и прямо на передние лапы. Поглядим, может раздавим их. И из пращи несколько штук запустить, узнаем насколько доспехи у него крепкие". "Надо всё-таки попробовать ему глаза выколоть", кровожадно воскликнул Мелис, "со слепым-то мы быстро управимся". "А можно ему еще в пасть копье воткнуть", предложил Банагодо, "в горле то наверно у него нет железа. Воткнуть и до самых кишок пробить. Насадить его как на вертел". Однако все понимали, что планы с глазами и глоткой труднореализуемы, подходить к собаке очень опасно. "Он и без задних ног, бейхоров на ошметки порвал", мрачно проговорил Эрим, выражая общую мысль, "поди, сыщи теперь охотников к нему с ножом или копьем подходить. К тому же он опять сверкнет глазами и ослепнешь как Жора. Что тогда делать?". Никто не знал что ему ответить. "Пусть лучники попробуют издалека ему в глаза попасть", неуверенно произнес Горик, "может что и выйдет из этого". "Боком нам это выйдет", пробурчал Вархо, "Кто знает какие у него еще колдовские фокусы в запасе есть. Вот помяните моё слово, разбередим это адское отродье себе на погибель, разворошим это гнездо силы нечистой и он нам тогда всем по сучковатому колу в одно место вставит. А потом заберет наши души, высосет глаза, лишит памяти, вырвет языки и станем мы галоками – мертвяками живыми, ему во всем послушными. Видал я таких в Вэлуонне, просто страх божий. Я скорей голодного бейхора обнять соглашусь, у него хоть какая-то, пусть звериная, душа, но есть." Все подавленно молчали. И хотя Вархо, как и все, прекрасно знал о категоричном приказе мивара уничтожить металлического злыдня, но собравшись с духом, он осторожно сказал: "Вот оно сейчас лежит никого не трогает, так может, братья, и пускай оно и дальше лежит? Как статуй каменный, хоть до конца света. А Хишену надо объяснить, что с дьяволом тягаться не в силах человечьих". Бриоды не отвечали, может они и были согласны с вэлуоннцем, но выражать свое согласие не спешили, ибо никому не хотелось в открытую идти против приказа мивара. "Объяснишь ты ему, как же", тихо произнес Горик и приложил ладонь к шее, что он делал всякий раз при сильном волнении или в глубокой задумчивости. Банагодо сказал: "А может и правда, выкопаем рядом с псом глубокую яму, столкнем его туда жердями, а сверху засыплем камнями и землей. И пусть он там лежит как в могиле". "Это я тогда это предложил", поспешил заметить Альче, боясь как бы слава за этот план, если вдруг он будет выбран, не ушла бы к Банагодо. Последний с усмешкой проговорил: "Ну вот ты предложил, тебе и копать". Все остальные кажется к идее о яме отнеслись положительно, так как считали что это по крайней мере действительно может быть исполнено. Все за исключением Эрима. Он твердо заявил, что ни в коем случае нельзя этого делать, ибо тогда дьявол навсегда поселится в Гроанбурге и город будет проклят. Зловещим голосом он пообещал, что в этом случае всё у них пойдет наперекосяк, не будет им ни в чем больше удачи, мечи испортит ржа, вино всё скиснет, мясо протухнет, зерно сгниет, у коров не станет молока, на земле ничего не будет расти, лошади заболеют, бабы станут страшными, мужики покроются язвами, а у кое кого, и при этом он почему-то пристально поглядел на Кушафа, и член вставать перестанет. Впечатлительный Альче забормотал какую-то молитву, а Кушаф возмутился: "А чего ты на меня то смотришь?! Я что ли его сюда привел? Вон иди на Шоллера дурака смотри. Ну а раз в этом псе такая порча, так давайте его погрузим на телегу, увезем подальше от города и со скалы какой-нибудь сбросим". "Ты что ли грузить его будешь?", спросил Баногодо.
– Тебя, кудрявый, попрошу, – тут же огрызнулся Кушаф.
– Попросишь? – Усмехнулся Банагодо. – В смысле распорядишься, боци в косыночке?
– Надо будет и распоряжусь.
– Распорядилка еще не выросла.
– Для тебя хватит. Зашуршишь как ошпаренный.
– А харя наискосок не треснет, чуча брехливая?!
– Еще посмотрим у кого треснет!
– У коня под хвостом посмотришь.
– Тебя что ли там смотреть, очко кобылье?!
– Да ты попутал что-то, хер козлячий. В глаза тебе не поссать чтоб прояснилось?!
– Себе поссы, сейчас тебе кадык с копчиком сведу хоть зассысь.
– Да успокойтесь вы, мужчинки, а то уже горячие как пирожки, – добродушно и покровительственно проговорил Мелис.
Оба молодых бриода гневно уставились на него и одновременно выпалили:
– Каргу свою успокаивай!
Благодушие моментально покинуло Мелиса, он побагровел.
– Каргу?!
– Хватит, – негромко сказал Ронберг. – Иначе сейчас будете по очереди друг друга в жопу целовать для примирения.
Кушаф, Баногодо и Мелис хмурились и сердились, но не смели больше произнести ни слова. Они прекрасно знали, что с Ронбергом, если его вывести из себя, шутки плохи. Остальные бриоды улыбались.
– У кого еще какие мысли насчет пса? – Мрачно поинтересовался Ронберг.
Бриоды перестали улыбаться и опять начали обмусоливать уже сказанное. Про камни, как доставить и как бросать; про стрелы, как лучников расставить и как стрелять, чтоб не ослепнуть; про огонь, про смолу; Мелис даже снова заикнулся об отце Бобе и молебне. Однако никакого воодушевления в речах говорящих не было, казалось никто всерьез не верит в то что всё это как-то подействует на зловещее металлическое создание. Ронберг выглядел хмурым. Неожиданно для всех Альче сказал:
– А что если просто поговорить с ним?
Все умолкли, удивленно уставившись на него.
– Как это поговорить? – Спросил Вархо.
Альче пожал плечами:
– Ну раз он говорящий, так почему бы не пойти и не поговорить с ним.
Бриоды продолжали ошарашенно глядеть на него.
– Да ты, молодой, спятил что ли?! – Изумленно и даже сердито воскликнул Вархо. – Да как с ним говорить? И о чем?
Альче явно было не по себе и возможно он уже пожалел что предложил это, но тем не менее упрямо продолжил: