Девочка и пёс
Шрифт:
– Ты боишься? – Спросила она, наблюдая некоторую дрожь его ауры.
– Чего? – Перестав улыбаться, озадаченно спросил Галкут.
Элен пожала плечами:
– Не знаю. Окончания.
– Окончания?
– Да, ведь скоро всё закончится.
Галкут отвернулся в окно, за которым проплывали дома Аканурана и случайные прохожие.
– Нет, я не боюсь, – сказал он после долгой паузы. – И вы ничего не бойтесь, сэви. Всё будет хорошо.
До Тишкиного пятачка они добирались почти час и Элен порядком истомилась. Сидеть на твердой деревянной доске, изображающей в этой убогой карете скамью, было крайне неудобно. Кроме того старый экипаж то и дело негромко, но как то уж очень надрывно скрипел, а иногда и трещал будто собирается вот-вот разломиться. А еще внутри присутствовал некий, поначалу незаметный, но потом становившийся всё явственнее затхлый запах грязного белья. И глядеть на незнакомый город через мутное подслеповатое окно Элен уже не хотелось.
Тишкин пятачок оказался небольшой площадью в форме вытянутого неправильного пятигранника. С трех сторон его ограничивали двухэтажные деревянные, почти черные дома, с четвертой серая церковь с тремя остроконечными башенками с серебристыми крестами, с пятой высокое в четыре этажа темно-зеленое каменное здание с плоской крышей, на которой росли деревья. Сама площадь представляла собой пыльный кусок утрамбованного серо-коричневого грунта без единого намека что его хоть где-то пытались замостить плитами или булыжником. Вместо этого кое-где были уложены дощатые помосты и переходы. Судя по всему Тишкин пятачок в первую очередь представлял из себя нечто вроде рынка. На площади располагались торговые ряды с навесами и прилавками, некоторые предлагали свой товар прямо с телег и повозок, с застывшими рядом понурыми смирными лошадками. Увидев и оценив местную колоритную публику, Элен уже сама вцепилась в руку Галкута и почти жалась к нему в неосознаваемой попытке получить у него защиту от окружающих. Да и сам Галкут уже не летел вперед, волоча за собой ребенка как на буксире, а шел размеренно и спокойно, крепко и бережно сжимая ладошку Элен и внимательно следя за тем чтобы к девочке никто не приближался.
Выйдя из скрипучего экипажа возле серой церкви, первым кого увидела Элен был странный лысый босоногий мужчина в коротких широких штанах и безразмерной, некогда светлой, а теперь заношенной до черноты рубахе с порванным воротом. Мужчина сидел на корточках, положив локти на колени, блаженно улыбался и сосал большой палец правой руки. На шее на веревке у него висела металлическая кружка. Увидев Элен, он очень возбудился. Перемещаясь как обезьяна, не распрямляя ног и упираясь в землю левой рукой, он устремился к девочке. При этом мужчина продолжал сосать палец, улыбался и что-то мычал. Элен порядком испугалась и даже не столько его нелепого вида, сколько обширного туманно-белесого словно осклизлого образования в его ауре вокруг головы. Она точно не знала, что это означает, но в один миг решила что беспросветное безумие. Несмотря на свои неуклюжие обезьяньи движения, перемещался безумец очень быстро и Элен просто окаменела от страха, глядя как он накатывается на неё. Но в последний момент сверху над девочкой возник Галкут, он наклонился вперед и, махнув на мужчину раскрытой пятерней, звучно со злостью гаркнул: "Брысь!". Безумец тут же съежился, в его гноящихся глазах вспыхнул страх и он шарахнулся прочь.
Забыв надеть на голову капюшон, Элен шла рядом с Галкутом, с удивлением озираясь по сторонам. Сосущий палец дурачок, который как теперь поняла девочка, был всего лишь нищим, собирающим подаяние в кружку на своей шее, оказался далеко не единственным примечательным и по-своему пугающим персонажем на Тишкином пятачке. Прежде чем они вышли с площади в узкую дурно пахнущую улочку рядом с каменным четырехэтажным домом, Элен успела обратить внимание еще на некоторых из них. Она увидела средних лет женщину, у которой не было носа, вместо оного у неё на багровом плоском кусочке плоти остались лишь два неровных черных отверстия. Высокого трясущегося мужчину, совершенно лысого, у него отсутствовали даже брови, а часть кожи головы, лица и шеи отливала темным насыщенным зеленым цветом. Несколько субъектов с почерневшими клеймами в виде букв на лбу или щеках. Один из них был особенно страшен. На лбу у него зияла косая, словно рубленная буква "У", выпученные покрасневшие глаза пылали глухой злобой, пепельного цвета волосы росли на черепе какими-то омерзительными пучками вперемешку с островками бледных проплешин, а через всю левую щеку шел толстый жгут шрама, стягивающий по диагонали верхнюю губу и обнажая пожелтевшие зубы. Незнакомец показался девочке до того ужасным, что она предпочла бы еще раз очутиться в компании бешенных братьев Дюронов, чем остаться хоть на минуту наедине с этим монстром. Элен удивило скопление больших каменных валунов, непонятно откуда взявшихся и казавшихся здесь совершенно неуместными. На камнях вольготно расположилась ватага оборванных чумазых мальчишек, которые лузгали семечки, сплевывали, о чем-то оживленно разговаривали и дерзко и нахально поглядывали на окружающих. Затем она увидела то ли старика, то ли очень заросшего неряшливого мужчину с нездоровым желтым почти оранжевым лицом и абсолютно пустыми глазами. Скрестив ноги, он сидел прямо на земле, привалившись спиной к торцу чьего-то прилавка и медленно жевал какую-то массу из бурой травы или листьев и темный густой сок стекал из уголков его губ на подбородок и грязную бороду. Это было отвратительно. Невдалеке на низкой чурочке, широко разведя в стороны ноги, сидела страшенного вида древняя тощая старуха в немыслимо пестрой замызганной юбке и толстой вязанной дырявой кофте, которая ей была размера на четыре больше. У старухи было темное почти черное лицо с узкими заплывшими глазами и жутко широким ртом. Под носом и на подбородке торчали жесткие седые волоски. В своем рыбьем рту старуха держала длинную трубку и иногда выпускала облака темного дыма, которые поднимались к её грязным спутанным волосам на голове, в которых как с содроганием разглядела Элен копошились какие-то насекомые. У ног старухи на земле был разостлан кусок толстой ткани, на котором лежали какие-то маленькие меховые шкурки серых и золотистых цветов. Элен просто не могла поверить что кто-то может решиться что-нибудь купить у такой страшной торговки. Затем взгляд девочки натолкнулся на стоявшего у высокой длинной жаровни монументально могучего, голого по пояс, не считая фартука, запачканного маслом и кровью, бритоголового мужчину, занимавшегося приготовлением шашлыков. Его необычно крупная бугристая голова с выпирающим вперед лбом казалось сразу же росла из туловища, шея как таковая отсутствовала. Его красное, почти бордовое лицо с маленькими, глубоко посаженными глазами и мощным бесформенным носом исполосовали не менее десятка шрамов, а большая часть левого уха вообще отсутствовала, причем по оставшейся неровной части можно было судить что его не отрезали, а откусили или отгрызли. На углях уже поджаривалось с дюжину шашлыков, а страшный шашлычник тем временем кромсал широким ножом висевшую на столбе освежеванную тушу какого-то животного, очень походившего по мнению девочки на собаку. Шашлычник отрезал от туши кровавые ломти и бросал их в тазик. Элен отвернулась. И когда она и Галкут уже выходили с площади им навстречу попалась молодая женщина ужасно запущенного вида. Одетая в едва доходящую до колен, испачканную какими-то разводами темно-синюю юбку, в некоторых местах снизу разодранную чуть ли не до бахромы и засаленную измятую цветную накидку типа пончо, босая, со спутанной шевелюрой слипшихся жирных русых волос, в которых застряли травинки и веточки, с разбитой губой женщина шла, опасно раскачиваясь и словно ничего вокруг не видя. На несколько метров от неё разило перегаром, какой-то кислятиной и еще чем-то зловонным. Но что более всего поразило Элен так это струйки крови, сбегающие из-под юбки по голым ногам незнакомки и капающие на пыльный утрамбованный грунт площади. Элен была не в силах понять происходящее, но эта сочившаяся из-под юбки кровь буквально повергла её в шок. Она не знала её причины, не могла или не смела догадаться, но внутри у неё что-то переворачивалось, содрогалось, замирало, словно она увидела что-то неимоверно интимное и непотребное, что-то постыдное и глубоко животное, словно эта женщина выставила напоказ некое сокровенное, глубоко личное, настолько физиологически личное, что не стоило видеть не только ребенку, но и вообще любому другому человеку.
Дальше они шли по кривым немощёным улицам, на которые наступали и нависали, заслоняя небесный свет, угрюмые, невзрачные дома и домишки в большинстве своем с каменным основанием и двумя тремя деревянными этажами сверху. Элен уже ни на что не обращала внимание. Её любознательный задор по поводу исследования ретроградного общества землян бесследно испарился, она ощущала одну только усталость и даже не физическую, а эмоциональную, ей не хотелось больше ничего чувствовать и ни о чем думать. Она безвольно шагала рядом с Галкутом, стараясь не обращать внимание на дурной запах исходящий от уличных канав и уже нисколько не желая разглядывать встречных прохожих.
Галкут остановился у неприметной двери в стене каменного трехэтажного строения с маленькими темными окнами. Облупившаяся рассохшаяся деревянная вывеска сообщала что здесь гостиница "Черный туман" и даже присутствовал рисунок некой черной кляксы, видимо символизирующей облако этого черного тумана. В гостиничном холле было тесно, сумрачно и душно. В нос девочке ударил густой, омерзительно приторный запах, смешанный из вони прокисшего пота, какого-то чудовищного сладковатого парфюма и затхлости пыльных тяжелых портьер. За стойкой восседала необъятных размеров пожилая, как решила Элен, дама с прической в форме груши из черных блестящих то ли от грязи, то ли от жира волос. Её широкое щекастое расплывшееся лицо с огромным зобом, сливающем подбородок, шею и грудь в единое целое, лоснилось от пота и при этом было намазано толстым слоем белил и украшено черными дугами нарисованных бровей и крикливо ярким кружком алой губной помады. Приблизившись к стойке, Элен с отвращением поняла, что густое зловоние, заполнившее холл исходит главным образом от этой женщины.
– Долгих лет вам, госпожа Вурда, – проговорил Галкут и, как почудилось Элен, проговорил с некоторой робостью.
Громадная женщина взяла стоявшую на краю стойки масляную лампу и передвинула её к центру, ближе к Галкуту, желая получше его рассмотреть. При этом Элен с содроганием увидела, что пальцы её рук "украшают" длинные, сантиметров 7-8, закругляющиеся черные ногти, просто настоящие когти.
– Не знаю тебя, – произнесла Вурда сиплым надсадным чуть хрипящим голосом и её маленькие темные глаза поглядели на Галкута равнодушно и холодно. Затем она заколыхалась, привстала, подалась вперед, наклонилась над стойкой и также равнодушно и холодно посмотрела на Элен. И девочка почувствовала наверно точную такую же робость, как и слуга судьи. Элен тут же опустила глаза, не смея встретиться взглядом с этой женщиной-горой. А та рассматривала ребенка так долго и пронзительно, что Элен еле удерживала себя от того чтобы не спрятаться от этого давящего взгляда за Галкутом. Наконец женщина вернулась на свое место и девочка ощутила почти физическое облегчение.
– Много времени прошло с тех пор как я бывал здесь, – проговорил Галкут и изобразил приветливую улыбку.
Однако его приветливость пропала втуне. Женщина-гора впилась в него недобрым взглядом.
– Похоже еле ноги унёс, – проворчала она и сделала легкое брезгливое движение своими ногтями-когтями в сторону головы собеседника.
– Да просто случайная размолвка с приятелем, – отмахнулся Галкут с фальшивой веселой улыбкой.
– Что нужно?
– Один номер до завтрашнего вечера, – торопливо сказал Галкут и чуть помедлив добавил: – Хороший.
– У нас все хорошие, – отрезала Вурда. Затем указала на Элен и веско произнесла: – Но это у нас не приветствуется!
И поглядела на слугу судьи с явным отвращением.
Галкуту понадобилось пара секунд чтобы до конца осознать о чем она говорит.
Большая часть маленького холла была завешена какими-то тяжелыми темными портьерами, не дающими понять где тут собственно двери и окна и есть ли они здесь вообще. Но в этот момент одна из портьер слева от стойки раздвинулась и оттуда появилась полуголая длинноногая рыжеволосая девица, облаченная лишь в тонкие облегающие панталоны с кружевами по нижнему краю и полупрозрачный пеньюар. Девушка, держа за руку, вела за собой немолодого мужчину в замызганной затертой безразмерной кофте с высоким горлом и в широких штанах снизу превратившиеся буквально в лохмотья. У мужчины была большая яйцевидная голова с залысинами и бледное отекшее лицо с широким ртом, крупным носом и затянутыми желтоватыми бельмами глазами. Мужчина с каким-то глупым почти идиотическим видом широко и радостно улыбался сжатыми губами и его мутные безжизненные глаза глядели куда-то в пустоту.
Элен, при виде этой парочки, вкупе с тяжелым духом, заполняющим холл, ощутила некую эмоциональную дурноту. Ей жутко захотелось на свежий воздух, куда-нибудь в степь или к берегу моря, подальше от всех этих людей и этого города. Она точно не знала кто эта рыжая, едва одетая девушка, но смутно догадывалась. Не смотря на свой юный возраст, Элен, благодаря фильмам и Старнету, была уже прекрасно осведомлена о существования такого явления как проституция. Но тех кто этим занимается она никогда не видела в живую, только в кино. И имела довольно туманное представление как это всё происходит. Однако так или иначе мысль о том что эта молодая женщина сейчас будет за деньги лежать вместе с этим грязным неприятным и как будто слабоумным мужчиной сильно коробила девочку, казалось ей противоестественной, недопустимой.