Девочка и стол

Кейдж Энди

– Привет, Джек, – Септима выглядела такой уставшей, что казалось, вот-вот рухнет и уснет.

Стук-стук, – скромно зашумел стол.

– Да, мисс «играй только по нотам» меня совсем загоняла.

Джек задумчиво постучал ящиком.

– Полонез Листа с пометками мисс Эмери. Джек, она ненормальная, она пишет в партитуре над фрагментами произведения какие чувства испытывал автор. Но хуже того, она требует, чтобы и я их показывала в своей игре. Такой бред, я просто с ног валюсь.

Стук-стук-стук.

– Я не знаю, Джек. Какая разница? Это не мое дело.

Стук-стук.

– Да помню я, что обещала. Вот не начинай, хорошо же общались. Все, я спать, с тебя название для новой песни, ночью подумай, а то у меня уже наклевывается мелодический образ, – Септима рухнула на кровать.

Стук-стук.

– Нет, Джек, мы не будем заказывать пиццу.

Стол тихонько скрипнул.

– Что значит ты уже заказал? – невнятно пробормотала девочка и погрузилась в сон.

***

Из глубин тьмы послышались знакомые голоса:

– Твоя песня никуда не годится.

– Ты ничего не добьешься с такой посредственной музыкой.

– Даже «4:33»¹⁷ Джона Кейджа лучше твоих творческих потуг.

Септима выслушивала оскорбления и не могла ничего сделать. Ее руки были связаны цепью. Возле нее стоял фонарь, оставивший от Мелоди-стрит небольшой круг света, где находилась девочка.

Голосов становилось все больше и больше, тьма надвигалась. Когда свет погас, Септима перестала слышать себя. Ее окутал страх. Голоса приближались. И чем ближе они были, тем больнее становилось девочке. Она готова была закричать…

Стук-стук.

***

Стук-стук

– Что такое, Джек? Который час? – Септима открыла глаза и в полудреме взглянула на стол.

Стук-стук.

– Шесть утра? Зачем мне вставать в такую рань?!

Стол застучал ящиками.

Септима резко вскочила с кровати.

– Вот черт, чуть не забыла. Мисс Эмери меня бы пригвоздила к роялю. Спасибо, Джек. Я у тебя в долгу, мой деревянный северный друг.

Виктория Эмери имела много связей в академическом сообществе. Для нее не составляло труда получить специальное приглашение на концерт любого пианиста-виртуоза. Правда, нельзя сказать, что Септима любила такие поездки.

Вставать рано, лететь далеко, слушать одно и то же, за что мне это все? – думала девочка.

***

Септима и Виктория Эмери сидели в аэропорту в ожидании вылета.

– Мисс Эмери, а куда мы летим?

– Я разве не говорила? Хм… неужели запамятовала. Впрочем, неважно, в Лиссабоне проходит конкурс имени Вианы да Мотта. Тебе будет полезно увидеть, как соревнуются взрослые.

– Это в Португалии?

– Да. Привыкай, лучшие пианисты мира постоянно путешествуют.

– Да я привыкла, но хотелось бы хоть что-то посмотреть в этих городах, – грустно сказала Септима.

– Послушай, ты сейчас в таком возрасте, когда нельзя тратить свое время впустую. Пока ты смотришь на Эйфелеву башню, твои конкуренты практикуются. В итоге, ты терпишь обидное поражение и удаляешься от своей мечты, – Виктория строго посмотрела на девочку и продолжила свою, как ей казалось, праведную речь. – Знаешь ли, играть с ведущими оркестрами мира хотят сотни тысяч детей, не позволяй им занять твое место, иначе останешься ни с чем.

Но это не мое место, мисс Эмери, – подумала Септима, но сказала: «Хорошо, я постараюсь».

Если бы кто-то спросил Септиму «Чем отличается Япония от Португалии?», то девочка едва ли смогла бы ответить.

***

Национальная лиссабонская консерватория была помпезна как и все, связанное с академической музыкой. Септима и мисс Эмери заняли места в большом концертном зале. В центре сценической площадки стоял красивый черный рояль. Конкурс должен был вот-вот начаться. Пятью минутами позже на сцену вышел японец лет тридцати. Септиме он показался странным.

Мужчина осторожно подошел к роялю, сел на банкетку и начал играть.

Глаза Септимы широко раскрылись, она стала внимательно слушать. Звучал «Полонез №1», тот самый, с которым девочка должна выступить на ближайшем конкурсе в Сендае.

Музыка разливалась по залу всеми красками. Это было странно и звучало необычно, нехарактерно для строгих академических мероприятий. В композиции гармонично слились творческое «Я» пианиста и автора – Ференца Листа.

Ого, как дерзко! Эй-эй, полегче, такую игру здесь не поощряют, – подумала девочка и продолжила завороженно слушать.

Когда рояль затих, Септима встала и зааплодировала. Она выглядела глупо, потому что не выдержала строгую паузу и не попала в момент, когда можно начинать бить в ладоши, а когда нельзя. На нее все уставились, но девочке было все равно.

– Сядь немедленно, не позорь меня. Как ты могла вскочить с места. Септима, ты же знаешь, что в академической музыке все регламентировано. Финальный аккорд не успел затихнуть! Это неуважительно по отношению к музыканту и организаторам конкурса. Я уж не говорю, что это неприлично в высших слоях общества, – разразилась речью мисс Эмери.

– Простите, – смутилась Септима. – А кто это был?

– Это неважно, он все равно не участвует в конкурсе, просто открывал мероприятие.

– Но я должна знать, мисс Эмери.

Виктория вздохнула и с неохотой сказала:

– Нобуюки Цудзии – японский пианист, композитор, победитель конкурса пианистов имени Вана Клиберна.

– Понятно, но он как-то странно двигался по сцене.

– Потому что он слепой от рождения. Некоторые считают, и я в их числе, что этот аспект учитывается при оценке его игры.