Девочка Лида
Шрифт:
– Что, небось испугалась? То-то! А ты повинись, виновата, мол, скажи. Побранят, побранят, да и простят, - утешал ее Дмитрий.
Господи! Что же это с нею будет!
В комнатах тихо. Дети, видно, ушли уже в детскую. Дмитрий отворил дверь с гостиную. В гостиной горела лампа. Тетя сидела одна перед столом на диване. За колпаком, в темноте, тетиного лица не было видно; видны были только тонкие, крепко сжатые губы.
– Кто там?
– спросила тетя.
Лида не шевелилась.
– Кто пришел?
Лида
Тетя вдруг встала и сняла колпак с лампы.
Яркий свет разлился по комнате, осветил тетю и Лиду. Лида крепко сцепила пальцы рук. Пусть бы тетя ее наказала, побранила, прибила, только бы поскорей! Только бы не было так тихо; скорей сказал бы кто-нибудь хоть словечко. Но тетя, как всегда, молчала и пристально смотрела на Лиду.
– Подойди ко мне, Лида. Где ты была?
– На Воробьевых горах была, - прошептала Лида и подняла глаза.
– Тебя привез Дмитрий?
– Да.
Тетя подошла к Лиде ближе, сняла шляпу, дотронулась рукою до кос; подняла юбку и внимательно рассмотрела оторванные оборки, загрязнившийся мокрый подол. Лиде казалось, что конца не будет осмотру. Тетя нагибалась к ботинкам, к чулкам.
– Все сырое, - сказала будто про себя тетя.
– Ты сейчас отправишься в детскую и попросишь Матрену натереть тебе ноги вином. Сейчас же ложись в постель. Я пришлю тебе в постель теплого.
Тетя отошла за ключами к столу.
Лида оторопела. "Что же это? Ничего больше? Ослышалась она, или все это сон?" Она не двигалась с места.
– Что же ты? Ступай поскорей.
Лида не шевелилась. Тетя взяла ее за руку и вывела в дверь.
– Белье не забудь переменить, - сказала тетя ей вслед.
Лида поплелась в детскую.
Глава XX
Август месяц стоял пасмурный и ненастный. Мелкий, будто осенний, дождь сеялся частыми капельками, наливал по дорожкам лужи и тихонечко стучался в стекло: тук, тук, тук! Ветер выл в трубах. Везде было темно, сыро и скучно.
Люба откусила голову картонному Петрушке и не придумала еще, что сделать с ногами.
Зато Жени устроил отличную игру. Взял карточку от лото, наложил чурочек, деревянных кирпичиков, поднял на голову и пошел расхаживать по комнате:
– Арбузы, дыни, лимоны хорошие!
– Эй, разносчик! Почем арбузы?
– спрашивала Матрена.
– Три рубля.
– Ой, дорого! Что ты, батюшка, разорить хочешь? Уступи по знакомству.
– Ну, три копейки, - уступал, не задумываясь, сговорчивый разносчик.
– Ах, Женька! Ну разве можно так, за три копейки арбуз! Не отдавай, рубль проси, - вступилась Люба.
– Опоздали, сударыня, - объявила Матрена.
– По рукам уже ударили. Вот и денежки, извольте получить.
Матрена выкладывала из кармана
– Яблоки, груши хорошие!
Коля с Левой сидели у окна, у круглого столика. На столе лежали тетради. Лева старательно выводил карандашом по бумаге.
– Что это ты делаешь, Лева?
– спросила, заглядывая ему через плечо, Люба.
– А вот паука нарисовать хочу. Это крестовик будет, большой лесной паук. Видишь, вот у него брюшко, голова с грудью; а это лапки, восемь мохнатых лапок, по четыре с обеих сторон, - толковал и рисовал Лева.
– На голове глаз тоже восемь, он отлично видит.
– А это что за пятнышки, точечки ты сделал на брюшке?
– спрашивала Люба.
– Это паутинные бородавки, малюсенькие такие шишечки с дырочками. Через дырочки паук выпускает из себя паутину.
– А зачем он это делает, Лева? Только комнаты портит.
– Затем, что в паутину он мух ловит, - отвечал Лева, - и мух, и мошек себе в пищу. Иногда паук изловит муху больше себя. Так-то ему ни за что бы не справиться, а попалась муха в паутину, он и начинает обхаживать вокруг нее, и все выпускает нитки, и все затягивает муху липкою паутиной по крыльям, по лапкам. Запутает поплотней, запеленает так, что муха шевельнуться не может, и тогда подходит, убивает и кормится - сосет кровь.
– Фу, гадкий! Терпеть не могу пауков!
– объявила Люба.
– За что? Мух они убивают потому, что им есть хочется, а между собой, друг с другом, они даже очень добрые, и детей своих очень любят.
– Любят?
– с удивлением повторила Люба.
– Да. Ты погляди, - рассказывал Лева, - погляди на моего паука: это - мать. Видишь, у нее в передних лапках маленький клубочек; в паутинном клубочке спрятаны яички. Мать ни за что никому не уступит клубочка; она скорей позволит оторвать у себя все лапки. Она носится с ним, бережет и защищает его как умеет. Когда же из яичек выходят детки, она таскает их на спине и заботится о них, приносит им еду и очень их любит.
– А я их все-таки не люблю, - настаивала Люба, - никто пауков не любит.
– Напрасно ты это думаешь. В деревне пауки в большом даже почете. Они переводят мух в избах, а кроме того, по паутине может крестьянин узнавать, какая будет погода: коли паук развесил паутину к холодной стене, к окошку, - будет вёдро, а перешел потеплее, поближе к печке, - так и знай, жди дождя.
– А твой паук что думает? Где он сделает себе паутину?
– спросил Коля, заглянув в тетрадь.
– А мой крестовик вон какую сетку раскинул, - говорил, рисуя, Лева.
– И сам в середине сидит и лапки поджал; это значит - будет хорошая погода. А правда, Коля, тетя ваша собиралась на Воробьевы горы, как будет хорошая погода?