Девочка-мебель
Шрифт:
– Ох, ай-ай-ай, как мы не мог догадаться! – покатилась куда-то подставка под телевизор, – у нас тут есть много-много упаковка! – крикнула она издалека.
Вместе с обеденным столом подставка притащила несколько длинных деревяшек.
– Вот, добро пожаловаться, здесь совсем незанято, – скинула она деревяшки на пол.
Янка вздохнула. Она уже начала разбираться в предметах, подходящих для заселения, и становиться упаковочной деревяшкой – это вообще нищета какая-то. Но на что не пойдёшь ради доброго дела.
– Граждане
Янка сама начала говорить с иностранным акцентом, заразилась.
– Я несчастная беженка из той самой квартиры на Ленинградском проспекте. Видите, до чего я дошла. До деревяшки. И сейчас я вам расскажу, почему. Это страшная история. Так что слабонервных прошу удалиться.
Мебель ахнула и отступила назад. И тут же снова шагнула вперёд, чтобы не пропустить ни одного слова.
– Это, граждане мебель, несчастная квартира. Все, кто туда попадает, умирает страшной мучительной смертью. Потому что эта квартира заражена…
Янка сделала паузу. В пахнущей новой мебелью тишине дребезжали от страха тысячи дверок.
– Эта квартира заражена… Заражена… Жуком-древоточцем! – выкрикнула Янка. – Слушайте!
Мебель взвизгнула от страха и затихла. И услышала, как в деревяшке, в которой поселилась Янка, скрипит и тикает грызущий дерево жук. Тот самый жук, что щекотал правый бок трюмо. Янка захватила его с собой, это и был её план.
– О майн год! Мы не хотеть попадать в эту страшную смертельную квартиру! – возопил огромный шкаф в прихожую.
– Мы не хотеть! – хором подхватили остальные.
– Мы прибыть в вашу страна жить долго и счастливо! Мы не хотеть умереть изгрызенный жуком. Что же нам делать!? – из шкафа в прихожую со звоном вывалилась пара шурупов.
– Ну, одна идея у меня есть, – слегка покачнулась деревяшка-Янка, – но не знаю, подойдёт ли она вам…
– О, говори, говори, наша предупредительница! Мы сделать всё что есть в наших сил!
– В общем, всё просто. Вам надо им разонравиться. Ну, этим, мужу и жене, хозяевам. Когда они придут вас покупать, вы уж как-нибудь постарайтесь, чтобы где-то дверца не закрывалась, где-то стенку перекосило. Чтобы им на вас противно было смотреть. Поняли?
– Мы понять, мы понять! – радостно закричала магазинная мебель.
А ещё через неделю семейная пара вернулась к себе домой.
– Как мы вообще могли позариться на эту дешёвку? – удивлялась сама себе жена.
– Да, правду говорят, сейчас не умеют делать качественную мебель. Поток, ширпотреб, сляпают лишь бы держалось, и побыстрее продать. Капитализм! – соглашался с ней муж.
– То ли дело в наше время, – умилилась жена, – ты только посмотри. Да он ещё сто лет простоит. Он ещё нас переживёт.
Она с нежностью погладила изнутри стенку шкафа, куда складывала
Шкаф еле сдержался, чтобы не скрипнуть от счастья.
– А дальше что? – спросил Фёдор.
Не знаю. Я из той деревяшки сразу домой вернулась. И знаешь, как мне в фейской школе за прогул всыпали? Чуть на второй год не оставили. Я вообще по ночам уроки делала.
– А ты-то в чём виновата?
– Вот! И я говорю: в чём я виновата? А они сказали, что только ленивая фея может на столько времени застрять в трюмо. И если бы я хотела, сразу бы оттуда выселилась.
– Правда?
– Не знаю, – пожала плечами Янка. – Больше я в мебель не попадала. А у вас что интересного было? Как там гномы? Белка, Толстый, Малыш, Профессор?
– А ещё бутик сделаешь?
– Да сделаю, сделаю. Как в тебя столько влезает. Дай хлеб. Там, он в пакете, на подоконнике.
– О, пакетик.
Фёдор рассматривал пакет с хлебом, держа его перед собой на вытянутой руке.
– Что, «о пакетик»?
– Да был у нас случай.
– С пакетиком?
– По большой части с Малышом. Ну, и с пакетиком тоже.
2
– Слазь, слышишь, слазь, говорю!
Толстый стоял под деревом и пытался сманить оттуда Малыша.
– Слазь, я тебе орешков дам!
На ладони Толстого лежало пять пустых ореховых скорлупок, умело склеенных сосновой смолой. Ядрышки он съел сам.
– Я тебе что, белка, что ли? – огрызнулся Малыш откуда-то из кроны.
– Ага, – радостно согласился Толстый, – белка. Если ты на дереве второй день сидишь, кто ты ещё? Корова, что ли? Если ты корова – хочешь, я тебе молока принесу? Тьфу, то есть сена. А молоко ты сам, внутри себя делай.
Где-то наверху треснула ветка, несколько листочков, раскачиваясь, спланировали на голову Толстому.
– Эй, белко-корова, ты слазишь или падаешь? Если падаешь, я отойду в сторонку, ага?
– А я, может быть, на мягкое хочу упасть? – сострил Малыш. – Ты постой, я сейчас прицелюсь.
– Малыш, у меня сверху голова, а не живот. Я тебе лучше камень подложу, он помягче моего котелка будет. Слезай, давай, тебя Белка зовёт, – всерьёз рассердился Толстый.
– Какая ещё белка?
– Ты вообще там ополоумел, от птичьей жизни? Наша Белка, Белочка. А не та, которая тебя на дереве усыновить собралась.