Девочка моя, или Одна кровь на двоих
Шрифт:
Ни одна женщина из его прошлого не согласилась бы второй день ходить в одной и той же одежде вплоть до скандала и не радовалась бы, обнаружив, что лежит с любимым на полу в кухне, и уж тем более не краснела бы, смущаясь от того, что кто-то постирал ее трусишки!
Только Машка! Его Машка.
Это хорошо, что тогда он сбежал! Ничего бы не случилось в их жизнях: ни карьеры, ни достижений, ни денег – зачем? Все самое главное для себя они уже нашли и не вкалывали бы оба по ночам, а из постельки не вылезали, стараясь быть все свободное время вместе!
«Ой, не гневил бы ты бога, Дима! – подумал Победный. – Как любит цитировать Осип, всему свое время! И Машка наверняка, как
Есть. Самое главное, что есть сейчас! Его Маша!
Он наслаждался этой мыслью, теплым нежным комом, уютно устраивающимся у него в груди, и, млея, радуясь, слушал, как она восхищается:
– Ой, какая красота, Дима! Сказочная!
То озерцо увидев и рыбу в нем попугав, болтая руками в воде, то лес, то заметив какие-то красивые уголки паркового ландшафта, на которые он сам раньше и не обращал внимания.
– Дим, тяжело тебе пришлось подниматься? – неожиданно серьезно спросила она, когда они присели на скамеечку в особенно понравившемся ей месте.
Он подивился вопросу. Никто ни разу его о путях-дорогах к нынешнему благополучию не спрашивал! Женщинам это было без надобности, утруждать себя такими подробностями, им вполне хватало знания, что он богатый мужик; родители из опасения расстроить, растеребив непростое вопросами, в которых ничего не понимают; а остальные – коллеги, партнеры, так это закрытые темы у всех деловых людей, охраняемая информация.
– По-всякому, Маш, – признался Победный. – Началось все с безнадеги и от маеты душевной…
И он легко, без надрывов души старыми обидами и пережитым рассказал Маше про Марину, про непонимание и горечь от службы и как ушел, уволился, бросив без сожаления, отрезав ту часть жизни, про боевую подругу «Аннушку», про мужиков своих Лешку Демина и Петра Алексеевича.
– А когда в Питер перебрались, нашли знакомых, бывших однокурсников, концы, ходы-выходы. Купили старый транспорт, еще кое-что для поддержания штанов, занялись привычным делом: перевозками разного рода. Заработали – продали, купили кораблик посерьезней, так и пошло. Нам просто везло, в то время разрушалось все, под нож рабочие суда пускали или за копейки куда-нибудь в Индию продавали. Порты рассыпались, на ладан дышали после почившего социализма, растащили, что можно, а порт же вложений немереных требует, у государства таких средств не водилось к тому времени. А олигархов страна только рожала в муках, зато рвались прикупить все что можно «добрые и щедрые» западные дядюшки. А когда наверху очухались, мы уже свой небольшой флотик имели и большую часть порта. С этого все и началось, и продолжается.
– Дим, я очень далека от бизнеса, но и мне понятно, что ты сильно приукрашиваешь: «повезло», купили – заработали – продали, – высказала сомнения Маша.
– По сути, так и есть: повезло, заработали – продали – купили более важное, вложили деньги, а как и что было – это детали, ненужные подробности.
– Нет! Нет, Дима, не детали незначительные!
Она вскочила, протестуя.
– Из этих «деталей» все и складывается на самом деле! Не вот начало, а вот итог, а что в промежутке, неважно! Потому что важно именно это! Потому что через преодоление, через труд каторжный. Под постоянным прессом и ожиданием, что все потеряешь в любой момент! Я знаю, что такое вкалывать, чтобы добиться чего-то! Работать до чертиков, так, что уже не можешь ходить, говорить, двигаться, работая даже во сне! И наперекор, и вопреки, и шишки получать еще какие! Когда конкуренция и тебя отталкивают, перекрывая любые возможности, не давая дело делать: «А ты кто такая? Выскочка, молодая еще!» И гадят, мешают, откровенно саботируют, строят интриги! И спать по три часа в сутки годами, и рыдать в туалете оттого, что нет больше сил и чтобы никто не увидел! Вытирать слезы и сопли, и идти, задрав подбородок, сцепив зубы, и улыбаться! Потому что – хрен вам! – не увидите моей слабости! И не сдамся я – сдохнуть могу, сдаться – нет! Это и есть «детали», как ты говоришь, на одну победу тысячи таких вот деталей приходится! И я думаю, что досталось тебе по самой большой программе! Кренделя с неба – это замечательно и чудесно! Но их подарочную бесплатность зарабатывают предварительным многолетним каторжным трудом на износ!
Он встал, притянул ее к себе, обнял, упершись подбородком в Машкину макушку, щекочущую растрепанной ветром гривой, покачался тихонько вместе с ней из стороны в сторону, успокаивая ее и себя. Она молчала, сопела ему в грудь.
– Машка, Машка, ты права, из этих «деталей» и состоялся весь бизнес, но столько в них всякого… было и прошло, зачем тебе это.
– Я хочу знать о тебе все! Мне важно, и что ты переживал, и как справлялся, и чернуху, которая была, – все! Ты будешь рассказывать, а я побуду с тобой там, и тебе полегче будет!
Он отодвинул ее от себя и поцеловал. Легко. Просто так. От радости.
– У нас много времени впереди. Мы все друг другу расскажем. – Победный грустно усмехнулся. – В деталях.
Машка замерла настороженным степным сусликом. Это было похоже на обещание продолжения чего-то в будущем. Она так расслабилась, отдалась безраздельно счастью, неожиданно свалившемуся на нее, ни о чем не думая, ничего не ожидая, достав из тайников запрятанные жемчужины, нанизав их на нитку сбыточности, и подивилась, что остались еще на самой глубине.
Утром за завтраком Машка поняла, что хочет завтракать с Дмитрием Победным всю жизнь! И засыпать, и просыпаться рядом с ним всю, какую можно свою жизнь, вот прямо отсюда и навсегда!
И загрустила. А никто не говорил о продолжении и тем паче о любви…
Погрустив между соком и кофе, Мария Владимировна Ковальская решила выкинуть все эти сю-мусю и всяческие «хочу» из головы, чтобы не мешали, омрачая, забирая радость настоящего момента.
Она счастлива здесь и сейчас! Тем, что есть!
И тут Дима сказал: «У нас много времени впереди», и она замерла, мгновенно вспомнив про оставшиеся в тайниках души невостребованными жемчуга в бархотках.
С неистребимой мужской пренебрежительностью к таким деталям, как перемены настроения у дамы, когда он пребывает в благости и железобетонной уверенности, что все в полном порядке, Дима не заметил Машкиных замираний.
Он думал о том, что расскажет ей все: и как выстроилось дело, и каких потерь это стоило. Как сидели сутки полным составом – и они, и команды на кораблях, не выпуская «калашей» из рук, ожидая «конкурентного наезда», – им надо было выстоять эти сутки, пока пройдут все документы и деньги, перекрывающие кому бы то ни было возможность захвата, и знали, что полезут, используя последний шанс для гоп-стопа российского бизнеса.
А утром, получив подтверждение, что они выиграли, Петр Алексеевич, его партнер, друг и гений механики, взялся за поручень трапа, чтобы подняться на верхнюю палубу, повернулся к Диме и улыбнулся:
– Все, мужики, победили! – сказал и умер.
Он ей расскажет! И как запил по-черному Лешка Демин после того, как их «кинули». И деньги-то были не последние, а он сорвался, сломался и не вышел из штопора в самый трудный момент!
И Дима тащил на себе все, разрывая жилы, и пытался спасти Лешку из зловонного пьянства, и не смог, потерял и его! Нет, Лешка не умер – перестал быть.